Альфеус Хаятт Веррилл. Повести и рассказы

В любом случае, я не должен был беспокоиться о делах Лемюэля, даже если его чудесное достижение постоянно занимало мои мысли.

В течение нескольких дней я ничего не слышал от доктора Унсинна, и я был слишком занят своей работой, чтобы навестить его. Без сомнения, он был погружен в свои эксперименты, и я был уверен, что он сообщит мне, когда изобретет что-нибудь новое. И в этом я не ошибся. Отвечая на телефонный звонок, я услышал голос Лемюэля.

– Я понял! – закричал он. – Я победил неорганическую материю. Все доведено до совершенства! Не могли бы вы приехать немедленно?

Как и в мой предыдущий визит, Мигель впустил меня и, как и до этого, попросил подождать моего друга в библиотеке. Но на этот раз я был готов и не собирался ни пугаться, ни удивляться тому, что доктор Унсинн может наброситься на меня. По крайней мере, я так думал, но я недооценил способности моего друга и поразительные возможности его совершенного открытия.

Стоя перед старомодным камином и внимательно прислушиваясь к малейшему звуку, который мог бы выдать приближение невидимого существа, я оглядел комнату, ожидая увидеть материализующегося Лемюэля или услышать его бестелесный голос, обращающийся ко мне.

Когда я это сделал, тонкий туман или дымка застлали мое зрение. Лучше всего я могу описать это ощущение как весьма похожее на мигрень, от которой я иногда страдал. Я мог различить каждый предмет в библиотеке, но все казалось слегка не в фокусе. Я протер глаза и снова напряг зрение. В стене напротив того места, где я стоял, появилось светящееся пятно; мне показалось, что на потолке, на полу и на других стенах появились другие яркие пятна, и я подумал, что, без сомнения, меня ожидает ужасная головная боль, потому что такие яркие, светящиеся пятна всегда появлялись у меня перед глазами, когда начинался приступ мигрени. И затем произошла странная, удивительная, абсолютно поразительная и ужасающая перемена. Пол, потолок, стены, каждый предмет в комнате растаял. Это был именно тот эффект, который я видел, когда пленка или слайд расплавляются от тепла проекционной машины. Только что я стоял перед камином в библиотеке доктора Унсинна, а в следующее мгновение я оказался стоящим в центре пустоты. Справа, там, где раньше была стена и два окна, была широкая, затененная деревьями улица с электрическими фонарями и темными домами на дальней стороне. Надо мной был космос; подо мной была напряженная, бездонная чернота. И все же мои ноги опирались на твердую материю, и когда, слишком изумленный и напуганный, готовый даже закричать, я протянул руки, ощупывая пространство, и мои пальцы коснулись каминной полки и соседнего столика с журналами, которые зашуршали от моего прикосновения. И затем, мгновенно, я понял, что произошло. Наверняка, как бы невероятно это ни казалось, Лемюэль своим удивительным, почти сверхъестественным изобретением позабавил себя и продемонстрировал свои возможности, сделав всю квартиру невидимой!

Мой испуг сменился абсолютным удивлением. Это было невероятной, но правдой, и, чувствуя уверенность в своей правоте, я довольно нерешительно сделал шаг вперед. Я никогда не забуду это ощущение. Окруженный пустотой, насколько хватало моего зрения, подвешенный в воздухе, я шел так же уверенно, так же твердо и по такому же твердому полу, как и всегда. Успокоившись, я повернулся к улице, которая простиралась передо мной и далеко внизу. Словно во сне, я шагнул вперед, вытянув руки, и в следующий момент с силой неприятно ударился о твердую стену. И на мое непроизвольное ругательство позади меня раздался сердечный смех Лемюэля, и я отшатнулся, когда невидимая рука хлопнула меня по плечам.

– Это работает! – воскликнул голос. – Это самое замечательное открытие, когда-либо сделанное человеком!

– И самый ужасный способ расшатать нервы человека, – выпалил я, когда мои руки наткнулись на невидимый стул, и я бессильно опустился на него.

– Извини, что мне пришлось тебя немного напугать, – сказал голос моего друга. – Но я хотел тщательно проверить этот прибор.

– Если ты хочешь сохранить мою дружбу, ты выключишь свою проклятую машину и вернешь все в нормальное русло, – раздраженно ответил я.

– О, хорошо, – согласился Лемюэль, – но послушай, старина, ты не можешь подождать минутку? Я…

– Я вижу здесь, там и везде, – воскликнул я. – Но вблизи я ничего не вижу, и с меня хватит.

– Черт возьми, значит, я все-таки ошибался, – воскликнул доктор Унсинн. – Я был уверен, что, подвергаясь воздействию, один человек может видеть другого, и что, будучи невидимым, человек может видеть объекты, невидимые для других. Ну, в конце концов, это не так уж и важно.

– Верни всем предметам видимость, прежде чем начнешь читать лекции, – потребовал я. – Это хуже, чем кошмар.

Прежде чем я закончил говорить, я снова оказался в знакомой обстановке библиотеки моего друга вместе с Лемюэлем, сидящим, торжествующе улыбаясь, в своем любимом кресле.

– Вы не дали мне достаточно времени, чтобы тщательно проверить мои теории, – пожаловался он. – Я хотел снова испытать очки.