Альфеус Хаятт Веррилл. Повести и рассказы

Хотя час был ранний, крики негра разбудили соседей, и в окнах по всему кварталу появлялись женские головы в будуарных чепцах и мужские головы с взъерошенными волосами. Два желтых и три клетчатых такси уже мчались к месту беспорядков, а водители молочных фургонов и другие ранние пешеходы бежали со всех сторон к борющимся мужчинам. Последним, и самым примечательным из-за того, что он был поблизости, когда его разыскивали, появился запыхавшийся полицейский.

Когда последний проталкивался сквозь группу, собравшуюся вокруг негра и итальянца, Генри заметил синюю форму и наконец обрел дар речи.

– Боже мой! – выдохнул он. – Господь всемогущий! Спасибо, Господу, ты пришел! Босс, там мертвый человек в моей тележке!

При этих словах все головы инстинктивно повернулись, и все со страхом посмотрели на фургон, который все еще стоял там, где Генри бросил его во время бегства.

– Что ты говоришь? – спросил офицер. – Иди сюда и покажи мне, о чем ты кричишь.

Но Генри возразил:

– Нет, сэр, босс. – воскликнул он, буквально трясясь от ужаса. – Я и близко не подойду к этой повозке. Нет, сэр, это мешок в баке, внутри которого сидит мертвец. Нет, сэр, босс. Я не собираюсь лезть не в свое дело с дурацкими парнями.

Но когда офицер схватил его за воротник, Генри, несмотря на его протесты, бесцеремонно потащили к повозке, толпа последовала за ним, а Тони замыкал шествие.

Все еще скептически настроенный, офицер наступил на ступицу колеса и заглянул за борта машины. Среди мусора валялась разбитая консервная банка, а там, где гнилая мешковина была разорвана, виднелась человеческая голова.

– Закопченный прав! – воскликнул полицейский. Затем, повернувшись к Челентано: – Эй, ты, макаронник, беги в отделение и вызови пару человек. Скажи им, что здесь, наверху, произошло убийство.

К тому времени, когда другие полицейские прибыли на место происшествия, обычно тихая улица была в смятении, и плотная толпа заполнила ее от Сентрал-Парк-Вест до Амстердам-авеню. Был проведен поспешный осмотр ужасной находки, и мешок, в котором находилось тело хорошо одетого мужчины, был снят с фургона и доставлен в полицейский участок, к большому облегчению Генри. Но он громогласно поклялся, что больше не будет собирать мусорные баки с возможными трупами внутри, и пришлось послать за дополнительным водителем, чтобы он ездил на тележке по кругу и завершал сбор контейнеров.

То, что было совершено убийство, казалось очевидным. Одежда мертвеца была жесткой от засохшей крови, а уродливая рана чуть ниже ключицы свидетельствовала о том, как он встретил свой конец. Поэтому, естественно, полиция немедленно провела осмотр помещения, перед которым Генри сделал свою находку, и его обитателей. Но так же естественно, безрезультатно. Дома, некогда бывшие резиденциями зажиточных горожан, были превращены в меблированные квартиры и заселены жильцами, чья респектабельность и хорошее положение не вызывали сомнений. Не было найдено ни одного, и уж если на то пошло, ни одного жителя всей улицы, на которого полиция могла бы бросить подозрение, хотя почему полиция должна была вообразить, что убийца или убийцы подложат тело жертвы под его или ее собственное окно, было такой же большой проблемой, как и само преступление.

И тайна преступления очень быстро углублялась и становилась все более запутанной. Даже личность мертвеца была неизвестна. Никто, хоть сколько-нибудь похожий на тело, не числился пропавшим без вести. Не было никаких следов или улик, которые могли бы пролить свет на это дело. Мешок, в котором лежал мертвый человек, был таким старым, и его так часто латали и чинили, что было безнадежно пытаться найти его владельца. Ни одна живая душа на улице не могла припомнить, чтобы когда-либо видела убитого, и полиция была вынуждена в конце концов признать, как они с тем же успехом могли бы сделать в самом начале, что тело привезли издалека и бросили в мусорное ведро.

То, что такой простой и безопасный способ избавления от трупа никогда прежде не применялся убийцами, было довольно удивительно, а сама простота уникального метода избавления от тела делала его еще более непонятным. В любое время ночи по улице мог проехать автомобиль и прижаться к обочине, не вызвав ни малейшего внимания или подозрений. И с такой же легкостью тело могли перенести из машины через несколько футов тротуара и бросить в пустую урну для мусора. Улица в ночное время была малолюдной и не слишком хорошо освещенной, и, дождавшись благоприятной возможности, преступник или преступники могли легко выйти из машины, бросить мешок с его содержимым в контейнер и продолжить свой путь, как будто ничего необычного не произошло. Даже если бы поблизости были пешеходы, было бы мало шансов, что убийцу заметили бы. Мусорные баки стояли в густой тени между высокими парадными ступенями домов, и ни одному прохожему не показалось бы необычным увидеть машину, припаркованную перед домом, или мужчину, входящего или выходящего из-под крыльца.