Алиса и Диана в темной Руси

– Во-первых, не «соглядай», а «соглядатай», – насупился Тимофей. – И не соглядатай я вовсе, и не бабе Яге служу. Не работаю я больше шпионом, не ра-бо-та-ю, пойми ты это наконец, маленькая вредина! А во-вторых, не надо сравнивать помело с горшком, то есть бабу Ягу со Сказочницей. Яге стоит только пальцем щелкнуть, и дрова сами рубятся, сухие дерева сами валятся и до домика на курьих ножках катятся. А нынешняя моя хозяйка – руки-крюки да глаза близоруки.

И Тёмыч зарыдал.

– Слезами горю не поможешь, – констатировала факт Диана. – А интересно, кто построил нашей сказочнице избушку, ну и баню заодно?

– Не знаю – прохлюпала птица.

А Диана подмигнула и продолжила рассуждать:

– Да-с… А вот кто его знает, может, она таких помощников, как ты, потом на корм волкам пускает? Вон, идет впереди нас уже одна кормилица.

– А можно я тебя укушу? – спросил разгневанный соглядатай у младшенькой.

– Можно, – равнодушно ответила та. – Только у тебя зубов нету.

Вот с такими притчами и шли наши миротворцы к удалым поляницам. А пожухлая трава-мурава больше не кормила лазутчиков как тогда, когда одарил их кормовой растительностью Луговичок. Девушки конечно попробовали позвать его не сильно громко, он тот не явился. А ещё и вода в термосе предательски закончилась.

– Пить, – шептали дети.

Силы их были на исходе. Полуверка глядя на такое дело, торопила отважных путешественниц:

– Скорей, скорей, скорей!

И надо же, буквально через пару километров показались теплые, волнующие воображение холмы и белоснежные маковки далеких гор. А это значит…

– Это значит, что заставы богатырей уж близко! – сообразила та, которая недавно вылупилась из семейства кошачьих…

– И прилепилась к семейству гомо сапиенс зачем-то. Зачем? – сообразительный ворон так и не смог понять смысл самого бесполезнейшего, на его взгляд, превращения.

Глава 14. Героические песни ковыль-травы

– У-у-у-у-у! – завыла от удовольствия Полуверица. – Пища, пища уже близехонько.

– Ну точно собирается прикормить волков, – заворчала Диана.

– Пусть кормит, – отбрехался Тимофей. – Не жалко, всё меньше заразы будет в округе. Кстати, а зачем вы собрались выпроваживать на тот свет такую нужную для наших земель бабку?

Но дети его не слушали, они неслись к тем холмам на горизонте, где предположительно стояли две заставы-сиротинушки, друг к другу вроде как и «руки» тянущие, но однако же и от друг друга «морды ворочащие».

Раз, два и три прыжка, вот и хатка видна! Ай, да и не хатка вовсе, а огромный частокол вокруг одной из застав. Степанида всё ближе, и ближе приближалась к частоколу. А посреди высоченного забора возвышались ворота богатырские, а за ними башня дозорная.

– А в башне дозорной поляница удалая сидит, в степь да во поле глядит, врагов примечает, подружкам башкой аршинной не кивает, – доложил ворон, слетавший туда-сюда на разведку.

Он пошушукался с сёстрами, и те остановились, присели в сухой ковыль, дабы дозорница богатырша их не приметила и… Ковыль вдруг неожиданно запел:

– На Куликовом поле самая прекрасная пора. Красивейший ковыль перистый и узколистный превратили просторы первого ратного поля в серебристое бушующее море. А через пару недель их сменит ковыль-волосатик. Ковыль – это примета всех степей. За долгие столетия использования земель, когда чернозем активно распахивался, а позже очищался от сорняков жесткими удобрениями, ковыль стал редким, даже исчезающим видом. Сегодня он встречается лишь как памятник природы.

– Чего? – обернулись сахалинки вокруг себя и потрогали мягкие волоски ости ковыля и его рассыпающиеся в руках зернышки семян.

– Да полно у нас такой травы на острове! – воскликнула Диана. – Мальчишки-дураки её ещё на костре жарят и жрут колосья. Говорят, что это хлеб.

Алиса сморщилась:

– Это потому что на Сахалине ни ржи, ни пшеницы нет, вот они и выдумывают всякое. Постой, постой, трава прошуршала, что это поле Куликово, я не ослышалась?

– Куликово, – подтвердила птица.

Ковыль подхватил слово вещее и эхом загундел вновь: