Алька Верник и наследие предков

– Учись! Вот как нужно женщин соблазнять! – Хунька пихнула локтем Погодина в бок.

– Но он там совсем не женщину соблазняет! – обиженно простонал Стас.

– Главное в этом деле не половая принадлежность, а подход! – грозно сказала подруга и вновь прилипла к экрану.

– Я Куси-бао! – заревел всунь. Кажется происходящее потихоньку начало доходить и до туповатого влаппи.

– Ладно! – как ни в чем не бывало согласился тентурийский ловелас, – в конце концов, что может быть интимнее собственного имени. Правда, малыш? Тут главное с какой интонацией его произносить, – тангир прикрыл глаза и нежным полушепотом выдохнул, – Куси-баааооо…

Влаппи скривился так, будто в его рот выдавили килограмм лимонов.

– Ну как? – чарующе улыбнулся Стшарсси, – пробирает до мурашек, не так ли? Ты чувствуешь, как горячая волна омывает твое огромное… черное тело… да?

– Погодин, ты записываешь? – лениво поинтересовалась Хунька.

– А то как же! – огрызнулся Стасик, – всю жизнь мечтал покувыркаться с огромным мужиком!

– Ты стратегию на ус мотай, – усмехнулась желтоглазая язва, – а какого рода войска

– в расчет на месте принимать будешь. Вон Верник, как заслушалась. Наверное жалеет сейчас, что такого сладкоголосого тентурийца бортанула.

– Хунь, – не отрываясь от экрана сказала я, – мне кажется, что брачные игры самцов как-то странно на тебя влияют.

– Вот вот, – подтвердила она, – эти милые картинки будят во мне заботу о ближнем и сострадание.

– Ну, заботишься ты, положим, о Стасике, а сострадаешь кому?

– Разумеется тангиру! – невозмутимо ответила она.

– По… пооочему это? – полюбопытствовал Жорка.

– А вы представьте, что будет с тентурийцем, когда до влаппи дойдет к чему его склоняют? – наш дружный смех говорил лишь о том, что каждый из нас представил картину в подробностях.

Тентуриец, тем временем, поднял руку и бережно коснулся щеки всуня костяшками пальцев.

– Такая нежная кожа у такого сурового воина, – мурлыкал он, положив вторую руку поверх халата себе на пах, где невооруженным взглядом просматривалась выпуклость, – и эти плотно сжатые губы, они такие манящие… созданные для поцелуев… Почему я заметил это лишь сейчас? Сколько времени упущено… сколько…

Куси-бао так и сидел, как статуя, выпрямив спину, по прежнему держа в руке пустой бокал. Как только тенруриец коснулся его, раздался звон и бокал осыпался на пол горкой стекла. Алая кровь всуня закапала на светлое покрытие отсека.

– Что же ты наделал, глупышка! – воскликнул тангир, срываясь с места. Через несколько секунд он уже вернулся с аптечкой и заботливо заклеивал порез на руке гиганта, – не могу видеть, как ты страдаешь!

Шенг Стшарсси не выпускал огромную черную конечность, на которой пятном выделялся свежий заживляющий пластырь. Тангир держал ее между своих ладоней бережно, как драгоценность, как сокровище. При этом выражение на его лице было непередаваемым, там смешались забота, беспокойство, нежность и восхищение. Набравшись смелости, тентуриец поднес гигантскую кисть к своим губам и коснулся ими толстых, как сардельки, пальцев.

– Тангир Стшарсси! – взревел влаппи, подскакивая с дивана, – что Вы себе позволяете?

– Сидеть! – опомнился Казанова, лишившись вожделенного объекта страсти, и… горемычный, но дисциплинированный Куси-бао не посмел ослушаться приказа своего командира, покорно опустившись на место, – твои действия озадачивают меня! Разве я был с тобой груб? Разве я слишком напорист? Нашу страсть не удержать в рамках, она бурлит, как проснувшийся вулкан на Такинаве и скоро прольется мощными потоками лавы! Твоя близость сводит меня с ума!

Шенг схватил обеими руками голову влаппи и припал к его пухлым губам голодным жадным поцелуем.

– Меня сейчас вырвет, – всхлипнул Стас.

– Я всегда знала, что по настоящему слабый пол это мужчины! – подколола его Хунька.

– Да, уймитесь вы уже! – не выдержала я, – когда разыгрываем следующую часть плана?

– А что они уже до кровати дошли? – перевела взгляд на экран Хуня.

– Нее-ет, – сказал сосредоточенный Жорка, – я е-е-еще Ча-арли не передвигал.

Ошарашенный всунь, бешено вращая глазами, откинул от себя тентурийца, словно тряпичную куклу. При падении халат тангира задрался, явив невольным свидетелям сцены голую мускулистую задницу, которой он и плюхнулся благополучно прямо в осколки от бокала всуня.

– А-а-а-а-а-а-а-а! – завопил от боли Шенг Стшарсси.

– А-а-а-а-а-а-а-а! – заорал влаппи, пытаясь стереть со своих губ ощущение поцелуя тентурийца. Глаза гиганта медленно наливались кровью, огромные, как лопаты руки, сжались в кулачищи и он прошипел, – у-у-убью-ю-у-у!

– А ну на место! – рявкнул тангир, тяжело поднимаясь с пола.

Влаппи снова сел на диван и захлопнул рот, пока тентуриец что-то набирал на комме. Прямо из пола около дивана вынырнуло огромное зеркало и тангир, задрав халат повернулся к нему спиной, рассматривая свой пострадавший тыл.

– О, боги! – застонал он, – за что мне такое наказание! Как же больно… Всунь Куси- бао!

– Я! – подскочил влаппи, встав по стойке «смирно».

– Окажите вашему командиру первую помощь! – приказал Стшарсси.