Алхимик из Леоса

— Похоже, она та ещё штучка, мэтр. Придётся её укрощать, — чародейка отпустила волосы Сандрин. — Кто тебя учил, девка? Откуда ты знаешь заклятие огня? Говори немедленно!

Дочь графа сердито посмотрела на чародейку и засопела носом:

— Это ты — девка, а я дочь графа Кордейн! — огрызнулась Сандрин и получила новую звонкую пощёчину. Щека юной леди стала красной.

— Мне плевать, чья ты дочь! Кто твой учитель магии, девка? Я хочу знать его имя! — Мэг оскалилась и даже издала звук похожий на рычание.

— Мастер алхимии, уважаемый мною Мишель Горознай!!! — в голосе пленницы звучала гордость.

— Алхимик обучал магов?! — Нико засмеялся недоверчиво и посмотрел на Сандрин. — Маленькая вруша, такого не может быть!

— Как видите, может! — с гордостью за учителя ответила девочка.

Нико закатил глаза, словно вспоминая старого знакомого:

— Не тот ли это сопляк-полукровка, с такими островатыми ушами и очень наглыми глазками? — припомнил он.

Садрин еле сдержала эмоции:

— Он жив?!

— Жив, — прорычала раздосадовано злая волшебница Мэг. — Жив, лесной сорняк!

— Что делать с остальными, Мэг? — спросил Нико, придерживаясь за низ живота.

При этих словах юная волшебница насторожилась. Мэг посмотрела на неё и так же неопределённо ответила:

— Сделай всё, что велел маркиз Харт. Или ты пожалел их?

Нико Кукольник нервно посмеялся и ничего не ответил. А Мэг отвесила ещё одну пощёчину девчонке. Просто так. Без видимой причины.

Пасс 2

Тем временем «лесной сорняк» активно обживал камеру в подземелье замка Кордейн. Камера ему досталась тесная и холодная. Сероватая плесень густым мохнатым пологом покрывала пол и стены. Откуда у графа Эдварда такие запущенные камеры? Видимо, здесь очень давно никто не сидел. Сено на полу давно сопрело от сырости, пахло гнилью, старыми помоями и ношеными чулками. Мишель неточно помнил, как здесь оказался. Не помнил он и того, как его ноги заковали в тяжёлые кандалы. В самые обычные кандалы для преступников. Такие висели целыми гроздьями в комнате для дознаний. Именно там приходила в себя Сандрин…

Его алхимический медальон со змейкой и вьюном теперь наверняка лежал в кармане Нико Кукольника. А вот куда пропали его сапоги, перстень с печатью и счастливая серебряная монета — он знал наверняка. Вернее, слышал острым слухом, как за глухой дверью камеры один из его сторожей пробовал монету на зуб, второй пытался натянуть на свои крупные ножищи изящные и узкие сапоги мастера алхимии, при этом проклинал тощего хозяина мелкой обуви. Без сапог чулки на ногах у Мишеля из тонкой льняной ткани быстро отсырели и покрылись грязью.

Мэтр измерил камеру шагами, осмотрелся, ощупал полы и стены, испробовал на язык серую плесень, попытался понять, в какую именно камеру его могли посадить. От хождения по каменному холодному полу его ноги стали неметь. «Нет, так дальше жить нельзя!» — раздумывал юноша, мурашки пробегали по спине целыми дикими табунами, начиная с пяток и заканчивая макушкой головы, зубы постукивали и немели островатые кончики ушей.

Мишель боялся даже предположить, что случилось с дочерьми графа Эдварда и маленьким графом Артуром. Он с содроганием вспомнил, как башня с библиотекой превратилась в пылающие руины. «Они погибли!» — эта мысль с болью ввинтилась в его мозг. Мишель присел на пол камеры, обхватив голову руками и шмыгая носом, несколько раз больно ударил себя кулаком по голове:

— Что я натворил, собачий сын! Осёл, что я натворил!

Припомнил Мишель и о мензурке с ядом, зашитой в голенище украденного у него стражем сапога:

— Эй, любезные! — крикнул он стражам. — Без сапог мне до утра не дожить…

Окошечко на двери камеры приотворилась, и в нём показалось бородатое лицо:

— Тише, остроухий, а то счас зубы пересчитаю!

Мишель замолчал на мгновение. С потолка ему на голову то и дело слетали мерзкие капли влаги. Холодные кандалы натирали кожу и усиливали дрожь. Уши у Мишеля совсем замёрзли. Полуэльф склонил голову набок и притронулся к кончику уха. «Отморожу кончики ушей и стану совсем как человек!» — подумал он и снова крикнул.

— Милейшие, прошу вас по-хорошему, будьте разумны… ну хоть немного… Верните сапоги, сатрапы!

— Умолкни э-э-э! — свирепо прорычал охранник, угрожающе стукнув по закрытой двери. Замки на дверях звякнули.

— И не подумаю! — крикнул неожиданно даже для себя самого Горознай и прикусил губу.

— Ну всё, ты меня уже разозлил, — ответил страж.

Дверь угрожающе заскрипела, отворилась, и в неё ввалился круглобокий мужик в засаленном кафтане и с факелом в руках. Его лицо покрывали ямины и прыщи, крупный мясистый нос в половину лица нервно задвигался. Кулаки этого, как показалось мэтру, чудовища в человеческом обличье, напоминали два кузнечных молота. И эти молоты крепко сжимали в коротких пальцах дубину. От стража несло луком, элем и перегаром. Этот запах въедался Мишелю в нос и бодрил не хуже нюхательной соли.

— Сейчас ты у меня получишь сапоги, — проворчал охранник.

Горознай вскочил на ноги, гремя кандалами, и приготовился к побоям. Он надеялся, что этот детина забьёт его до смерти.

— Отдай мои сапоги! — повторил алхимик низким раздражённым тоном.