Алхимик (сборник)

– И кто их нанимает?

Яак пожал плечами:

– В «По фаундейшн» три таких в штате. Происхождением жизни ребята занимаются. Вот они сюда этого и посылают. Муши‑как‑то‑там. Имя не расслышал.

– Происхождение жизни?

– Ага. Причина, по которой мы функционируем, почему вообще живые. Такая вот фигня.

Я влил Лизе в рот пригоршню глины с хвостами, она благодарно кивнула.

– От глины и функционируем, – сказал я.

Яак кивнул на собаку:

– Она не от глины.

Мы все посмотрели на собаку.

– Да, с ней непонятно.

Лин Мушарраф был приземистым мужиком с черными волосами и крючковатым носом, господствующим над равниной лица. Кожу себе он изрезал круговыми узорами светящихся имплантов и потому, когда выпрыгнул из своего чартерного гибрида, пылал кобальтовыми спиралями.

Кентавры озверели от присутствия постороннего и приперли его чуть ли не к стенке его корабля. Проверяли его и его набор ДНК, обнюхивая, гоняя сканеры над его чемоданом, держа его светящееся лицо под прицелом «сто первых» и порыкивая.

Я дал ему еще минуту попотеть и только после этого отозвал их. Кентавры, кружа и ругаясь, отступили, но шлаковать его не стали. У Мушаррафа вид был ошарашенный – его можно понять. Кентавры – твари страшноватые, больше человека и гораздо быстрее. Модификаторы поведения добавили им злобности, инъекции по улучшению разумности дали достаточно интеллекта, чтобы работать с военной техникой, а базовая реакция «бей или беги» со временем настолько сместилась, что они не знают иного способа ответа на угрозу, кроме атаки. Я видел, как наполовину сожженный кентавр разорвал человека на части голыми руками, а потом подключился к атаке на укрепление врага, теми же голыми руками растаскивая литой каркас. Таких тварей хорошо иметь за спиной, когда начинает лететь шлак.

Я вывел бедолагу из этой наседающей группы. У него на затылке поблескивал целый пакет дополнений памяти: толстая труба извлечения данных, подключенная непосредственно к мозгу, и никакой защиты от удара. Кора, если что, потом отрастет обратно, но уже не будет прежней. Лишь взгляднув на эти три плавника интеллекта, свисающие с затылка, можно было сразу сказать: типичная лабораторная крыса. Сплошь мозги и никаких инстинктов выживания. Я бы навесные усилители памяти не стал в голову втыкать даже за тройной бонус.

– У вас собака? – спросил Мушарраф, когда мы отошли от кентавров подальше.

– Мы так думаем.

Я привел его в бункер, мимо оружейных стоек и весовой, в общую комнату, где поместили собаку. Собака проследила за нами взглядом – наиболее активное ее движение с того момента, как Яак посадил ее в клетку.

Мушарраф застыл на месте.

– Поразительно!

Он присел перед клеткой зверя и отпер дверцу. Протянул пригоршню шариков. Собака с трудом встала. Мушарраф подался назад, давая ей место, и собака пошла за ним, напряженно, настороженно, обнюхивая след шариков. Сунула морду в его коричневую ладонь, пофыркивая и пожирая шарики.

Мушарраф посмотрел на нас.

– И вы нашли это животное в ямах с хвостами?

– Верно.

– Замечательно!

Собака доела шарики и стала обнюхивать руку, нет ли там еще. Мушарраф засмеялся и встал.

– Нет, сейчас больше нет.

Он открыл набор для анализа ДНК, вытащил иглу забора образцов и воткнул в собаку. Полая камера стала заполняться кровью.

Лиза, глядя на это, спросила:

– Вы с ней разговариваете?

Мушарраф пожал плечами:

– Привычка.

– Но она же не разумна?

– Нет, но голоса слышать ей приятно.

Камера заполнилась. Он вытащил иглу, отсоединил камеру и вложил в футляр комплекта. Проснулись программы анализа, заморгали, и с легким шипением вакуума кровь исчезла во внутренностях прибора.

– Откуда вы знаете?

Мушарраф пожал плечами:

– Это же собака. Им свойственно.

Мы нахмурились. Мушарраф стал запускать анализы, немелодично гудя себе под нос. Прибор анализа ДНК мигал и попискивал. Лиза наблюдала за его действиями, явно досадуя, что «СесКо» послала лабораторную крысу проверять уже сделанную ею работу. Ее раздражение легко понять: такой анализ ДНК и кентавр мог бы проделать.

– Я поражен, что вы нашли у себя в ямах собаку, – вполголоса сказал Мушарраф.

– Мы хотели ее расплавить, но Бумбаум не позволил бы.

Мушарраф посмотрел на нее:

– Как это деликатно с вашей стороны.

– Приказ, – пожала плечами Лиза.

– И все же уверен, что ваше термально‑импульсное оружие очень вас соблазняло. Как прекрасно с вашей стороны было не расплавить голодающее животное!

Лиза подозрительно скривилась. Я заволновался, не разорвет ли она сейчас Мушаррафа на части. Она достаточно злая без того, чтобы выслушивать нечто, сказанное покровительственным тоном. Блоки памяти на затылке биолога представляли собой жуть до чего соблазнительную цель: один шлепок – и нет лабораторной крысы. Интересно, хватится ли придурка кто‑нибудь, если бросить его в водосбор. Биолог, боже ж ты мой.

Мушарраф вернулся к своему анализатору, не подозревая об опасности.

– Вы знаете, что когда‑то в прошлом люди считали, что должны сочувствовать всем живым существам на земле? Не только себе самим, но вообще всем живым существам?

– И что?