Аллекта

Я захотела возразить, но увидела как волосы Аллекты вновь становятся черными. Я испугалась и ничего не сказала против, а только спросила:

— Куда они идут?

— Спроси сама.

Я догнала девочку и схватила за руку.

— Куда вы идете?

— На плачевную и горестную церемонию, — с улыбкой ответила девочка.

Я отпустила ее, подошла к Аллекте и спросила:

— Почему некоторых отпускают? Они не боятся, что дети не простят их?

– Не от всех детей можно избавиться. Поэтому им приходится смириться и отпустить их. Боятся?.. Я не думаю. Наоборот, так дети лучше запомнят родителей.

— Что ты имеешь в виду?

— Если хочешь, чтобы тебя запомнили — обидь. Можно десятки раз спасать жизнь человеку, и он об этом не вспомнит. Но достаточно один раз обидеть, и он этого никогда не забудет. Даже, если снова спасешь ему жизнь. Что касается детей, то самое главное для ребенка — умение выжить в руках родителей.

Последний ребенок вышел из болота и направился за остальными. Волосы Аллекты вновь стали светлыми. Она протянула руку, и мы пошли вслед за детьми.

Погода в долине не изменилась. Она по-прежнему казалась пасмурной, а небо черным и глубоким, словно из ночного неба убрали все светила. Я шла за Аллектой, по тропинке протоптанной детьми. Тропинка привела нас к пещере, уходящей глубоко вниз. Я с трудом пролезла в нее, и увидела голубое сияние внизу. Я спускалась медленно, аккуратно цепляясь за выступы, но острые камни оставляли кровавые потеки на теле. Чем ниже спускалась, тем страшнее становилось. Я услышала плач, эхом разносившийся по пещере и становившийся громче. Когда я наконец-то оказалась внизу, Аллекта уже ждала меня. Мы стояли в большой ледниковой пещере. Я не ощущала холода, но от дыхания образовывался пар. Пол, потолок и стены переливались белыми, синими и голубыми тонами. Посередине протекала широкая, кристальная река с обрывистыми берегами. На одной стороне стояли взрослые и плакали, наполняя реку слезами. На другой стороне вдоль края стояли улыбающиеся дети.

— Почему они плачут? — спросила я.

— Они последний раз видят своих детей.

— Почему тогда дети выглядят счастливыми?

— Они на самом деле счастливы. Как им еще выглядеть?

В этот момент дети начали по очереди прыгать с обрыва в реку. Плач взрослых перешел в оглушающий вой. Я побежала к обрыву. Расталкивая взрослых, я испугалась от того, что не могла разглядеть их смазанные лица. Я посмотрела на тот берег и увидела как дети прыгают в воду и течение уносит их. На берегу оставалось несколько детей. Я хотела их остановить, но смогла только закричать от безысходности:

— Остановитесь! Прошу!

— Мы нашли счастье! — кричат последние дети и умирают.

Взрослые расходились, а я наблюдала как они входят в стены, оставляя после себя уменьшающуюся тень во льду. Мы остались вдвоем.

— Куда их унесло течение? — спросила я.

— Туда же, откуда принесло.

— Река Лета?

— Да. Все закономерно.

Я молча смотрела на реку некоторое время, а потом спросила:

— Неужели смерть, это то счастье, которое они искали?

— Да, для них жизнь — величайшее разочарование, а смерть — величайшее счастье, — ответила Аллекта и добавила: — Только они так и не смогли понять самого главного.

— Чего?

— Что счастье — это мимолетное заблуждение.

— Получается, что река Лета, это река жизни и смерти?

— Можно выразиться и так.

— Но я не понимаю, почему она из крови?

— Потому что она течет под землей.

— И?..

— А из чего, по-твоему, она должна быть? Люди на протяжении всего своего существования бессмысленно проливают кровь. Земля впитала и продолжает впитывать столько крови, что глупо надеяться, что подземная река будет чистой, как родник.

Пещеру начало трясти. По льду поползли трещины, и он начал осыпаться. Река замерзла, треснула и разъединилась, образовав глубокую пропасть. Я не удержалась на обрыве и упала на замерзшую реку, а потом скатилась к пропасти. Я весела уцепившись двумя руками за край и кричала:

— Аллекта! Помоги!

Аллекта села на колени и прижала мои ладони ко льду. Затем наклонилась и сказала:

— Запомни: есть вещи страшнее смерти!

— Какие? — крикнула я, и увидела как волосы Аллекты плавно от корней к кончикам становятся черными.

— Жизнь, например! — прошептала она и отцепила мои пальцы ото льда.

Я медленно падала в бездну. Я кричала изо всех сил, но не могла произнести ни звука. Я смотрела на черноволосую Аллекту и поняла, что в ней напугало меня в первый раз.

4

Рассвет освещал спальню, когда я проснулась. Часы показывали 3:45. Я старалась вспомнить то, что приснилось, но в памяти возникали только фрагменты: девочка, спуск в пещеру, лед и мутные обрывки происходящего, которые не могла уловить и составить во что-то понятное. Только падение в бездну помнилось отчетливо, после чего сразу проснулась.