Алло, Милиция? 2 (СИ)

— Библия не нужна, — полковник поднялся. — А вот круглосуточное дежурство около койки твоего, Николай, дегенерата придётся обеспечить. Чтоб ни слова не сказал лишнего местным. При первой возможности перевести в Американку. Задал ты нам жару, малец. Но что развязал узлы и не дал опозориться с польской песней — хвалю. Точно никто из черниговских не в курсе подробностей?

— А вдруг подслушали телефонный разговор по спецлинии?

Возвращались они вдвоём с полковником, так и не назвавшим ни имени-отчества, ни фамилии, и практически в молчании. Образцов и ещё двое со второй машиной остались дежурить в клинике.

После Бобруйска Егор предложил подменить за рулём, получив отказ. Тогда, откинув сиденье, завалился спать.

Шёл третий час ночи.

Всех последствий безрассудной акции с Волобуевым он ещё представить не мог. Немного грело душу одно маленькое обстоятельство. За время ожидания в черниговском КГБ удалось выпросить другой кассетный магнитофон и сделать дубль разговора с Волобуевым. Пусть будет.

Глава 20

20

Холодильник, вычищенный до сиротской пустоты перед отъездом, встретил запасом колбасы, яиц, пельменей, сыра и даже апельсинов.

А на кухонном столе белела записка.

«Егор! Прости меня.

Я должна спасти семью родителей. Если не остановить распад, мама поругается и с папой, вплоть до развода. Это — беда, я не могу оставить их в беде.

Прошу тебя, не приезжай в Гродно. Мне будет стократно труднее.

Потому что я люблю тебя, но не могу быть с тобой вместе.

Извини, что не смогла помочь со словами к L’Estaca.

Ключ передам с Яной. Или просто смени замок.

Твоя Н.»

Егор просидел неподвижно минут пять. Потом начал смеяться каким-то придурковатым смехом из-за слов к L’Estaca. Вынужденный вопреки первоначальным планам использовать совпадение музыки с польской песней «Муры» против Волобуева, он уничтожил возможность исполнения этой мелодии «Песнярами». А Настя считает себя виноватой именно в этой мелочи…

Очень теоретически можно предположить, что она задумала испытание чувств, что надеется — он плюнет на просьбу не ехать к ней, примчится и переломит ситуацию, сожмёт в объятиях и увезёт!

Нет. И она не такая, и ситуация другая.

Не тот случай, когда говорят «давай поставим отношения на паузу».

Просто — конец. Перевёрнутая страница.

Осталось только радоваться, что заметил и прочитал записку, лишь когда проснулся.

Пока завтракал, раздался звонок Серёгина.

— Фуф… Как ты до Минска добрался? Боялся, и тебя потеряли.

— Да тут со знакомым встретился, посидели, опоздал на поезд. Попутка подкинула.

— Ты знаешь, что Волобуев выпал из окна?

— Иди ты…

— Прямо из гостиницы. Вызвали «скорую». Сегодня звонил в Чернигов, он жив. Даже в сознание пришёл.

Доставив кучу хлопот троице сиделок в погонах, съехидничал про себя Егор.

— Юра, кто же знал, что он столь впечатлительный, чтоб пытаться самоубиться. Репетиция завтра?

— Как обычно. Не опаздывай.

Следующий звонок был от Аркадия.

— Приезжай к пятнадцати. Виктор Васильевич ждёт.

— Заедешь за мной?

— Нашёл таксиста! — фыркнул тот и отключился.

Месяц не кончился, тридцать первое марта. Значит, КГБ волнует не отчёт по «Верасу».

Всё же позвонил в комиссионку.

— Лапушка! Я вернулся. Вечером могу забежать. Нет, сегодня не горит с отчётом, в ближайшие дни никуда не уеду.

В сумке завалялась единственная шоколадка Киевской кондитерской фабрики имени Карла Маркса, позволяющая с подкупающей искренностью заявить: на гастролях вспоминал о тебе. Жаль, весь карпатский коньяк закончился до Чернигова.

Он предчувствовал: разговор в КГБ будет не из лёгких, а завтра придётся ловить на себе подозрительные взгляды музыкантов. Провести вечер одному в квартире, она даже без телевизора, будет совсем тоскливо. Хоть в общагу иди, где за ним по-прежнему числится койка, а вьетнамско-лаосские братья уже должны были съехать.

Сазонов, как и много раз до этого, начал без околичностей.

— В записи твоего разговора с Образцовым по спецлинии ты утверждал, что Волобуев — враг. А это уже дело контрразведки, то есть наше. Только ничего не ври и не преувеличивай.

Егор постарался не показать облегчения. Между вторым главком и пятым отделом взаимоотношения не могут быть всегда солнечными. И переливать Сазонову информацию, касающуюся только «пятёрки» и возни около «Песняров», мягко говоря, не стоило. Но раз они сами узнали…

— Давайте музычку включим. С неё начались мои подозрения.

Егор дал послушать по куплету из каталонского и польского варианта злосчастной песни.

— Поляка как зовут? Качмарский? Он хуже спел. А сама песня хорошая. Мулявин её бы исполнил лучше них, вместе взятых.

— Не сомневаюсь. Но почему было не взять песню протеста Виктора Хары и сказать в конце «но пасаран»? В общем, я придержал тогда информацию. Волобуев имел репутацию туповатого солдафона. Я не знал — это просто глупость или он специально подсунул взрывоопасное. Сейчас склонен думать, что нарочно. Потому что покрывал торговлю наркотой среди «Песняров», — он коротко пересказал историю поиска истины о смерти Сафронова.