Alma Matrix или Служение игумена Траяна

Ты улыбнешься мне, мне улыбнется солнце,И станет всё на миг безумно далеко.Лишь легкий ветерок, играя, в кудрях вьется.В груди тепло любви и на сердце легко.И хочется кричать, благословлять, смеяться,Отдать себя до дна и не просить взамен,Петь вечную весну и песне улыбаться,И, обретя покой, вновь жаждать перемен.Сорвав цветок любви, нельзя остановиться,Скрывает райский сад пришедшего к нему.Из чистых глаз твоих, что из ручья напиться.Всё заливает свет, творя всему весну.Я счастлив, что есть ты, что ты со мною рядом,

Что всё цветет вокруг, что мир ликует вновь.Я счастлив оттого, что так немного надоДля счастья – лишь вдохнуть и подарить любовь.

– Ну вы даете, отец игумен! Хотя, знаете, тема, может и другая, а настроение все равно ваше. Стиль, так сказать. И свет. У вас везде свет!.. Мне знаете, что помнится?

Старый мир сгорит в огне проклятий боли,И пустыня – вечный мне удел.Жизнь без смеха, смрадный хлеб без соли,Небоскребы, скрошенные в мел,Иней на безбрежных пепелищах,Кладбища без плит и без крестов.Где смеялся принц, и клянчил нищий –Памяти крошащийся остов.

Солнца нет, и ветер стонет в голос,Мертвый город мертвых миражей.Там, где по весне качался колосДрево жизни ссохлось до корней.Я смотрю, как сердце остывает,Я молчу, и черная душаМне объятья ада открывает,По моей земле змеей шурша.

– Да что вы, батюшка! И где же тут свет?

– Да повсюду! У вас во всех стихах игра света и тени. И если не прямо, то подразумевается. Не замечали? И везде у вас борьба противоположностей, везде какое-то предельное напряжение. Слушаешь, и кажется, что вот еще чуть-чуть и канатоходец, сделав неверный шаг, все-таки сорвется в инфернальную пропасть, из которой нет возврата.

– Ну, может быть, может быть. Я, знаете ли, больше «писатель в стол», чем критик. Вы мой единственный слушатель, и потому я вынужден сказать, что вам виднее, ибо возразить вам некому. Вот вам из последнего и, кажется, в подтверждение вашей теории:

Если б знать, что такое жить.Без линеек, без книг и без правил,Чтобы сердцем свободный дух правил.Если б знать, как так можно жить!Если б знать, для чего ты здесьЗлишься, любишь, смеешься и плачешь,Что вообще в этой жизни ты значишь.Если б знать, почему ты здесь.И ребенок, рождаясь, кричит,И покойник хрипит, умирая,А мы мчимся по жизни, играя,Забывая, как сердце стучит.А повсюду одна только боль,И вся жизнь – лишь борьба отмахнуться,

Лишь мечта утром вновь не проснуться,Потому что одна только боль.Но блеснет иногда в сердце луч.Если смерть, значит, есть пробужденье,Если дно, значит, есть восхожденье.Вдруг блеснет иногда солнца луч.Я как будто поймал светлячка,И в ночи им безмолвно любуюсь,И на миг ни о чем не волнуюсь…Как же славно поймать светлячка.

– … жаль, что вы не умеете играть на скрипке, – неожиданно сказал Фирсов, на что Траян удивленно поднял брови. – Мне иногда кажется, что в вашей поэзии звучит скрипка Шерлока Холмса, когда он в ночи разгадывает очередное преступление.

– Ах, вон что. Это когда он извлекал невыносимые стоны, скрипы и скрежет, мешая Ватсону спать? Спасибо, вы сегодня, чувствую, собираетесь засыпать меня комплементами.