Альманах «Литературная Республика» №1/2013

В установках доминировавшей поэзии ярмарки тщеславия существовал разрыв: трибуна внешне вроде бы не стыкуется с лирикой. Но не столько природа поэзии, сколько задачи ярмарки тщеславия отводили лирике роль буфера между хорошим обществом и возможными поползновениями на него. Т. е. лирика, согласно литературной практике, становилась разменной монетой в игре на отгораживание и обособление разума – не столько со стороны власти, сколько со стороны членов хорошего общества. Такой подход способствовал тому, что и в лирике «юношеская болезнь искренности» оказалась юношеской революционной фуражкой. Мода стала преподносить лирику или интеллектуальную рафинированность не как таковые, а как знак номенклатурного или не номенклатурного направления пути того или иного поэта. Впрочем, поэзия и здесь оставалась поэзией, и в цитатах далее вы найдете очень меткие портреты эпохи.

Е. Бунимович:

«Горожанин – занавес МХАТа\Я увидел задолго

до\Чайки на фоне заката..\Горожанин – гимн соловью\ я могу сочинить и исполнить,\

а в лесу его не узнаю».

В. Ольшанский:

«Я – м.н.с. Я – нищий дворянин.\Имею миллион. Червонца не имею.\

Сполна учился. И вполне владею\Наукой зреть незримый свет вершин».

Но метким определениям эпохи неотвязно сопутствовали сытые потемки в общем-то благополучной души.

И. Афонин:

«Так патефон иглою ржавой\По ржавой краске ржавых крыш\Скребет – и в город обветшалый\Ползет окисленный мотив».

Л. Берзина:

«Промчался тяжелый неистовый день,\Где солнце ожогом и душит сирень.\Завешаны шторы на окнах цветных\Зеленых, оранжевых и голубых.\Там плачут и спорят, смеются и пьют,\Надежды хоронят и песни поют.\А кто-то на улице ищет рассвет,\Которого долго мучительно нет,\И жжет сигареты, и сердце стучит,\А время неслышно летит и летит».

А демократизм твоего происхождения действительно был векселем.

Е. Бунимович:

«Что касается модной стилистики ретро,\Я родился в Москве в деревянном доме,\Унесенном резким порывом ветра».

Е. Евтушенко:

«Мой Байкал – громобой, \у тебя я всегда на причале,\

Моих предков с тобой \кандалы обручали».

Но если о «студенческой революционности» нельзя говорить однозначно, несмотря на ее несостоятельность, то определение ее последствий 1970-80-х достаточно просто. Процитированные выше авторы (кроме Евтушенко) – авторы, в то время мало или вообще не печатавшиеся. Заметим и то, что «почти не печатающийся» часто значило «печатающийся стабильно и уже принятый в верхи хорошего общества именно в таком качестве», а «совсем не печатающийся» могло значить и «не существующий серый», и «не допущенный нормами соцреализма к трибуне серый кардинал хорошего общества». Но, как бы то ни было, представленные здесь поэты не только далеко превосходят тогдашнюю официальную поэзию и официальных авторов, чьи спорные эксперименты, вроде авангардистских выкладок Вознесенского и Евтушенко, были укрыты от критики идеологическим насилием продажного и бессильного государства, и, образно говоря, выигрывают матч команды зеков с официальными профи, но и оказываются наравне с лучшими образцами русской поэзии 1900-17 гг. Но поэт не может укладываться в те или иные свои проявления. Проявление – явление, внешнее, легко подчиняющееся или изначально отдающееся ярмарке тщеславия. Стальные мускулы виртуозности и даже порыв души – лишь одно из составляющих. В поэзии одно составляющее без взаимодействия с другими нежизнеспособно. Эстетическая и этическая система творчества и ее человеческая ориентация могут быть взаимоисключающими.

Политический режим способствует неверному проявлению тех или иных наклонностей той или иной личности. Но согласна ли она хотя бы управлять собственной бурей в стакане воды, а не отойти даже от нее? Любое общественное явление всегда – так или иначе связано с той или иной личной проблемой.

В советских условиях личность конкретного творящего осталась последней потенциально обсуждаемой величиной, поскольку все другие составляющие общества политизированы, и потому были объявлены сакральными и неприкосновенными. Хорошее общество, ярмарка тщеславия повторяли линию советского режима.

Обществу выгодно взвалить несостоятельность художника на его личные особенности как на что-то малозначимое.

Художнику выгодно быть художником-явлением, поскольку оценка его личности обществом по остаточному принципу предполагает его преимущественное положение, за которое если и надо отвечать, то не так уж часто.