Алмаз бриллианту не судья

А вертолет тем временем уходил на запад. По шее генерала, в том месте, где кожа соприкасалась с заметно заржавевшими, но от того не ставшими менее острыми зубьями заточки, сочилась и впитывались в шарф струйка крови. Но он этого не замечал или делал вид, что не чувствует боли. Глаза его был по-прежнему спокойны, взгляд сосредоточен и уверен. Лишь один единственный раз, когда после доклада пилота о том, что они возвращаются на точку зэк, угрожая смертью, сорвал с него наушники и, сунув их в карман телогрейки, приказал не прикасаться к рации, генерал от злости заскрипел зубами и дернулся, чтобы перехватить руку с зажатой в ней заточкой. Но Стрельников ловко увернулся от захвата, и железка больно впилась в шею генерала.

– Не балуй, – прохрипел Стрельников. – Жить надоело?

Все это происходило на глазах пилота, но тот не решался что-либо предпринять, чтобы не навредить высокопоставленному пассажиру. Получив от генерала приказ выполнять все указания захватившего вертолет осужденного, вскоре потребовавшего изменить курс, он вел машину в неизвестность. У него еще оставалась надежда, что генерал вот-вот начнет переговоры с террористом. Может быть, все обойдется и ему удастся уговорить зэка вернуться в колонию. Но время шло, а генерал, видимо, смирившись со своей участью, не предпринимал никаких попыток к спасению. Румянец давно сошел с его лица. Теперь оно было бледным и не выражало ничего, кроме покорности судьбе.

Немного освоившись в ситуации, пилот стал ощущать в боковом кармане своей куртки тяжесть табельного пистолета, которое ему выдали утром в связи с тем, что предстояло возить почетного гостя, и следовало исключить «непредвиденные обстоятельства», о которых ему на инструктаже втолковывал командир отряда. Но, поскольку никто не удосужился объяснить ему, что это за обстоятельства такие, пилот, услышав стрельбу в колонии и глядя, как одного из его пассажиров ведут к вертолету, решил, что его не захватили, а наоборот, спасают, уводя подальше от бунта, учиненного осужденными. Тем более, что никто из офицеров, наверняка вооруженных, даже не сделал попытки достать пистолет. Пилот предупредительно открыл люк и помог забраться в машину сначала Стрельникову, а затем и генералу. Быстро сообразив, что произошло на самом деле, он сунул было руку в карман, но получив от зэка ощутимый удар головой в нос, смирно повалился на свое место.

Удерживая одной рукой штурвал, пилот стал осторожно, так, чтобы не было заметно со стороны, продвигать вторую руку к внутреннему карману. Он не мог связаться по рации с диспетчером на аэродроме, не мог видеть, что происходило за его спиной, но, ощущая затылком неподвижный, лишенный эмоций и не предвещавший ничего хорошего взгляд преступника прекрасно отдавал себе отчет в том, что, оплошай он сейчас, то вряд ли довезет генерала до города живым. Да и самому ему несдобровать, как только они где-нибудь сядут. Наверняка у парня есть какой-то план, которым их появление в городе в ближайшее время не предусмотрено. Да и в других местах их возможного приземления, куда уже наверняка спешат милицейские группы захвата, он покидать вертолет не собирается. Скорее всего высаживать его придется где-то около железнодорожного полотна, откуда он попытается скрыться на проходящем поезде.

Рассуждая так про себя и выстраивая логическую цепь возможных поступков преступника, пилот продолжал тянуться к своему кармана.

За его спиной что-то грохнуло.

Резко обернувшись, пилот увидел, как генерал стоит посреди салона, напряженно наклонившись вперед. Свалившийся от его мощного удара и отлетевший к борту зэк зашевелился, потом поднялся на колени и замер так, опираясь руками об пол. Помотав головой из стороны в сторону, он вдруг оттолкнулся от пола всеми четырьмя конечностями и со всей силой ударил генерала головой в живот. Навалившись на него, размахнулся и всадил ему в грудь зазубренную заточку. Генерал охнул и осел на пол кабины.

Выдернув заточку из обмякшего тела и отбросив оказавшуюся у него под ногами папаху, Стрельников в один прыжок достиг кресла пилота и уже привычным движением прижал острые зубья к его горлу. Пилот почувствовал, что сделай он хоть малейшее неосторожное движение или скажи что-то не так, одного взмаха пилой преступнику будет достаточно, чтобы это слово или движение стало для него последним. Если он умеет управлять вертолетом, то сможет сделать это в любое мгновение.

– Я же говорил, чтоб не рыпался, – Стрельников еще сильнее прижал заточку к горлу пилота. – Видал, – кивнул он куда-то назад, – туда же захотел?

Он сунул руку в боковой карман куртки пилота и достал пистолет.

– Вот то-то же, – прохрипел он, убирая пистолет в карман телогрейки, где уже лежали провода и наушники.

Тихие стоны смертельно раненого генерала прекратились.

– Где мы? – спросил Стрельников, раскладывая перед пилотом карту.

– Здесь, – почти не глядя, ткнул тот пальцем в лист перед собой.

– Давай направо.

– Зачем?

Он не успел закончить вопрос, как ощутил резкую боль в шее и тепло струйки крови, юрко побежавшей за воротник форменной рубашки.