Алмаз Чингисхана

Посол царя в Бухаре Пазухин отдыхал на открытой веранде своего дома, сидел на толстом персидском ковре, по-восточному поджав к себе полные ноги. Он был один, дорогой китайский халат из голубого шёлка облегал его дородное тело, отвыкающее от многого движения. Цветы и цветущие деревья украшали сад, и белые и красные розы одаривали воздух нежным запахом. Моду русской знати на розы ввел покойный царь Михаил Федорович, страстный любитель садоводства, при котором их впервые завезли в Россию. И поднимаясь на веранду, Мещерин со смутной тоской об иной природе вспомнил, что молодой царь тоже больше любит проживать с конца мая в пригородных селах, нежели на Москве.

Пазухин жестом предложил ему садиться напротив, и сам коснулся ладонью фарфорового чайника, затем налил крепко заваренный чай в тонкую китайскую чашку для гостя.

– Через месяц самая жара начнется, – сказал посол, наблюдая, как Мещерин приноравливается к непривычному сидению на ковре и в душе чертыхается на отсталость Востока. Послу исполнилось сорок пять лет, но выглядел он старше такого возраста и значительно старше своего гостя. – Всё хочу тебя спросить. Что это тебя прислали сюда? Провинился что ль? – Он неотрывно, проницательно всматривался в лицо Мещерина, который неторопливо сделал глоток зелёного чая и попробовал, затем запил восточную сладость: проделывая это молча, точно не слышал вопроса. – Домой тянет, Иваша, – неожиданно жалобно признался Пазухин. – Скажи царю, как вернешься.

– Царский посол – честь большая. А состояние здесь наживаешь на торговле. А? – Мещерин встретился с ним глазами спокойно, без осуждения.

– Так больше от скуки, – пожал рыхлыми широкими плечами Пазухин. И перешел на философские размышления: – Или жара так на голову давит. Нездоровый для нас здесь климат. Видишь, как раздался? – Он помахал руками вроде как петух крыльями, вздохнул. – Зато уважают больше: народ здесь такой.

Он опять вздохнул. Из дома на веранду легко вышла юная красавица в ярком восточном платье, поставила на ковер между мужчинами блюдо с вяленым виноградом, стрельнула на гостя веселыми чёрными глазами. Пазухин чуть смутился.

– Эмир подарил, – зачем-то объяснил он её присутствие в доме. Затем внезапно стал очень серьезным, деловитым.

– Эмир рад получить в подарок от царя пушки, что ты привез.

– В Хиве едва не отняли.

Мещерин оторвал взгляд от лица девушки, сделал глоток чая и поперхнулся. Девушка тихо засмеялась, прикрыла рот ладонью и вильнула телом, гибким, как у танцовщицы.

– Вражда, – хмурясь, согласился Пазухин. – Эмир придет смотреть их после полудня. Так прикажи зарядить.

Мещерин глянул в спину упорхнувшей в дом красавице.

– Прикажу, – сказал он с небрежным кивком головы.

2. Побег из неволи

Купец, хозяин лавки холодного оружия, отобрал длинную саблю, протянул ее Борису, который застыл возле прилавка.

– Лучшую даю.

Борис взял ее неохотно, с выражением лица вынужденного это сделать человека, мало внимания обращая на Мещерина, подьячего и вождя кочевого племени. Он стоял без цепей на ногах, что вызывало беспокойство вождя.

– Нельзя ему давать оружие, – опять сказал вождь, неодобрительно покачивая головой на короткой шее.

Его не слушали, направились к условному кругу в открытом месте площади возле минарета. Там поджидали стрельцы, с десяток наёмных воинов эмира, которым было нечем заняться. Солнце почти съело косые тени, подступил жаркий полдень. Оживленная толчея утреннего базара сменялась затишьем, торговля становилась вялой, скучной, и не одних только зевак привлекла к условному кругу надежда на возбуждающее кровь зрелище.

– Лучшую саблю дал, – объяснил торговец оружием другому купцу, что подошел смотреть на происходящее. – Подведет, доверие к моему товару испортит.

Купец зацокал языком, выказывая живое сочувствие таким сомнениям торговца оружием.

– Зато и покажет себя, к моей лавке привлечет много покупателей, – старался успокоить себя оружейный торговец. – Дракон у него на груди. Дракона разрешают накалывать только очень сильным воинам.

– Любое разрешение можно и купить, – мягко возразил купец. – Нам ли этого не знать?

Торговец оружием не мог не согласиться с этим замечанием и смолк. Он уже раскаивался, что положился на хвастливый рассказ вождя кочевников о своём пленнике, надеясь, что противником у него окажется малоопытный воин. Мещерин кликнул желающего и указал только на одного из тех, кто отозвался на приглашение стать противником Бориса. В круг вошел свирепый и дикий видом горский наёмник эмира, резко вырвал саблю, которая радостно взвизгнула сталью, будто сама вылетела из ножен, чтобы засверкать обнажённым лезвием. Торговец оружием совсем расстроился – горца укрывала кольчуга, на груди блистало начищенное бронзовое зерцало, руки по локоть скрывали медные наручи. Чем мог ответить ему Борис, в своих рваных штанах, с одной лишь саблей наголо?

– Защищайся! – выкрикнул подьячий, невольно начиная волноваться за Бориса.