Алмазные псы

– О нет! – Я затрясла головой. – Лезть под воду? Только не это.

– Не уверена, что это вода. – Соллис сунула мне под нос считывающее устройство, словно я могла разобраться в этих цифрах и символах. – На самом деле это нечто теплое и влажное.

Мартинес внутри скафандра пожал плечами:

– Могла произойти утечка содержимого контейнеров. Не о чем беспокоиться, наши скафандры справятся легко.

Я посмотрела в упор сквозь визор скафандра Мартинеса. Знала, что он не сможет отвести взгляд.

– Вы уверены? Эти костюмчики не окостенеют на нас вскоре после того, как намокнут?

– Скафандры будут работать. И я в этом настолько уверен, что пойду первым. Когда вы услышите, что я на другой стороне и в безопасности, следуйте за мной.

– Мне это не нравится. Что, если приборы Ингрид откажут под водой?

– У нас нет иного выбора, кроме как двигаться вперед, – заявил Мартинес. – Если эта секция затоплена, мы пройдем через нее, не отклоняясь от выбранного маршрута.

– Что ж, давайте, – вздохнула я. – Если эти скафандры предназначены для боевых действий, то я уверена, что они нас выручат и в соседнем помещении.

– Меня беспокоят не скафандры, – сказал Николоси, вновь проверив свою базуку. – Никто не упоминал… о погружении… когда мы выбирали оружие.

Я положила ладонь на рукоять моего примитивного пулевого оружия:

– Поменяюсь с тобой, когда переберемся на ту сторону.

Николоси промолчал. Не думаю, что он оценил юмор ситуации.

Две минуты спустя мы попали в беспросветный мрак. Заполнявшая отсек жидкость едва ли поддается описанию. Когда на тебе скафандр, ты ощущаешь инерцию и заторможенность, даже двигаясь в воздушной среде. Мои датчики биологической опасности ничего не регистрировали, но из этого не следовало, что жидкость безвредна. Ведь датчики были настроены на сильнодействующие ядовитые вещества, применявшиеся в ходе боевых действий, но не предназначались для распознавания всех опасных химикатов, которые существуют на свете.

В моем шлеме зажужжал голос Мартинеса:

– Здесь нет опор или направляющих. Надо просто двигаться прямо, сверяясь с инерционным компасом. Если будем находиться в поле зрения друг друга, обойдется без осложнений.

– Давайте поторопимся, – поддержал его Николоси.

Я изо всех сил старалась не отстать от Николоси, который возглавил процессию. Он продвигался вперед энергичными толчками, его базука свободно болталась на ремне. Сопротивление среды пловцами в скафандрах и так преодолевалось тяжело, а мы еще тащили на себе оружие. К тому же практически ничего не видели перед собой. Фонари шлемов пронизывали мрак не более чем на десять-двадцать метров, и дверь, через которую мы вошли, быстро потерялась во тьме. Я была близка к панике: если откажут компасы, мы нипочем не отыщем выход.

Однако компасы не подводили, а Николоси уверенно держал темп.

Через две минуты он прокричал:

– Вижу стену! Она прямо впереди.

Пару секунд спустя я тоже увидела ее в розовом сумраке. Испытанное мной облегчение слегка подпортил ее вид. Стена оказалась сплошной бледной плоскостью, утопавшей во мраке там, где кончался свет.

– А где дверь?

– Возможно, мы немного отклонились от курса, – предположил Николоси.

– Судя по компасу, не отклонились.

– Тогда, возможно, дверь где-то в стороне. Это не важно, будем простукивать стены, двигаясь по периметру, и найдем ее.

– Если она здесь есть.

– Если ее здесь нет, мы проложим путь с помощью оружия.

– Рада, что вы всё так хорошо продумали, – пробормотала я, поняв, что Николоси говорит серьезно.

Стена приближалась. Чем меньше метров до нее оставалось, чем яснее она высвечивалась нашими фонарями, тем отчетливее я осознавала: в ней есть что-то неправильное. Совсем пустая стена, без стоек и панелей, без отверстий и элементов корабельного оборудования, но не просто цельная плоскость, как можно было ожидать от массивной переборки космического корабля, изготовленной промышленным способом. Материал с непонятной структурой, чем-то напоминающий волокнистую дешевую бумагу. Вдоль стены тянулись слабо различимые полосы, чуть темнее, чем остальная поверхность, но не складывающиеся ни в какой осмысленный узор. Они закручивались и ветвились, распускали совсем нечеткие второстепенные линии, утончавшиеся, как жилки на древесном листе.

С внезапным тошнотворным озарением я поняла, что представляет собой эта стена. Когда Николоси толкнул ее ладонями, она подалась, как батут, и ответила равным противодействием: Николоси летел назад, пока вязкость окружавшей жидкости не погасила энергию его движения.

– Это… – начала я.

– Кожа! Я знаю. Понял, прежде чем ударил.

Я попыталась замедлиться, чтобы избежать контакта с кожаной стеной, но не успела. Она продавилась так сильно, что я испугалась, не засосет ли меня. Но миг спустя я помчалась в том направлении, откуда явилась.

– Твою же мать! – пробормотала Соллис. – Невероятно. Эта штука не может быть гребаной кожей…