Алое восстание

Старательно излагаю подготовленную легенду о моих ничем не выдающихся покойных предках. Один из выборщиков даже припоминает кого-то из них и кивает благожелательно, однако, несмотря на бурные возражения куратора, в конечном счете мне предпочитают другого курсанта, семья которого владеет девятью десятками шахт и немалыми землями на южных континентах.

Меркурий в сердцах отпускает крепкое выражение, затем пожимает плечами и подмигивает:

— Может, в другой заход повезет.

Следующим предметом обсуждения становится изящная девушка с насмешливым лицом. Я выглядываю, пытаясь отследить, кого в какое братство возьмут, но это не так просто, уж очень неудобно нас разместили. Отбирают еще несколько человек, и вот снова куратор подлетает ко мне, на этот раз тот, который ударил меня на собеседовании. Золотые маски долго спорят между собой. За меня горячо высказываются двое: женщина ростом почти с Августуса и с волосами, заплетенными в три длинные золотистые косы, и широкоплечий мужчина, очень старый, судя по шрамам и морщинам на мощных руках. По массивному перстню всадника-олимпийца его легко узнать даже в маске — это Лорн Аркос, Рыцарь Гнева, третий по значению человек на Марсе. В свое время он добровольно отказался от борьбы за верховную власть и поддержал Договор Сообщества. Рыцарь указывает на меня, и Фичнер расплывается в торжествующей улыбке.

Я отобран десятым по счету из тысячи курсантов.

18

Однокурсники

Шумная галдящая толпа втягивается в обеденный зал. Переступаю порог и обалдеваю. Роскошь бьет через край. Мраморный пол, белоснежные колонны, на голографическом потолке парят птицы в закатном небе. И это после речи Августуса, который обещал снять стружку с этих маменькиных сынков. С трудом сдерживаюсь, чтобы не расхохотаться. Их бы всех на годик к нам в шахту.

В зале дюжина длинных столов, за каждым может разместиться сотня человек. Над спинками кресел парят золотыми буквами наши имена. Мое — справа от председательского места во главе стола, здесь сидят отобранные первыми, элита списка. Возле имени стоит одинокая золотая полоска, с другой стороны светится минус единица за один неверный ответ на экзаменах. Первый, кто наберет пять полосок, становится примасом в своем братстве. Полоски даются за особые заслуги. Очевидно, высокий результат на экзаменах считается таковой.

— Прекрасно, — слышу знакомый ехидный голос. — Подрезала в фаворитах.

Девчонка с экзаменов. Над креслом значится «Антония Северус». Личико точеное, с высокими скулами, но злобой так и пышет. Язвительная улыбка, в глазах презрение. Волосы ослепительно-золотые, словно от прикосновения Мидаса, и падают волной почти до пояса. Рождена ненавидеть и возбуждать ненависть. У нее пять неправильных ответов. Вторая после меня. Кассий, тоже знакомый мне с экзамена, уселся напротив и наискосок от меня. Справа от его широкой улыбки мерцает в воздухе цифра 6. Красавчик самодовольно поправляет свои золотые локоны.

Прямо напротив у парня точно такой же результат, как и у меня: одна полоса и минус единица. В отличие от Кассия, который развалился, как у себя дома, этот Приам сидит, будто кол проглотил. Лицо ангельское, взгляд острый, безупречная прическа. Ростом с меня, но шире в плечах. Такого красавца я здесь еще не видал — мраморная статуя, да и только. На отборе его не было, это один из тех, кого в братство определяют родители. Как выясняется вскоре, мамаша Приама, хранительница штандарта семьи Беллона, известная своей скандальностью, владеет обоими спутниками Марса.

— Судьба опять свела нас вместе, — хихикает Кассий, оборотясь ко мне, — нас и Антонию… Ах, Антония, любовь моя! Похоже, наши отцы уже сговорились.

— Напомни мне послать им письмо с благодарностью, — ядовито парирует она.

Он грозит пальцем:

— Не вредничай, Тония, будь хорошей девочкой! Лучше одари меня своей улыбкой.

Антония показывает средний палец:

— Лучше я одарю тебя пинком под зад.

Кассий шутливо рычит и посылает ей воздушный поцелуй, она отворачивается.

— Что ж, Приам, — вздыхает он, — придется нам с тобой одним отдуваться за этих убогих.

— Думаю, ты не прав, Кассий, на мой взгляд, они вполне достойны, — чопорно возражает статуя. — Вместе мы составим отличную группу.

— Если только отбросы не утянут нас на дно. — Кассий морщится, кивая на конец стола. — Один типичный брюзга, другой лохматый клоун, третий тощий, как скелет… носатая ведьма… а вон та, рядом с бронзовым малышом, совсем крошка, от земли не видно.

Приам укоризненно качает головой:

— Уверен, что эти «отбросы» еще удивят тебя, патриций. Пускай они уступают нам ростом, атлетическим сложением, красотой и даже умом — если экзамен вообще способен измерить интеллект, — но я без всякой снисходительности назвал бы их становым хребтом нашей команды. Соль земли, так сказать.