Алое восстание

— Замечательно, — вздыхаю я, — и что нам делать? Высечь его плетьми, казнить? Закон требует наказания.

— Точно ли закон? Или просто месть?

Сбрасываю носком сапога камушек со стены.

— Ты у нас поэт, вот и подыщи слово.

— В любом случае делать что-то надо. Нельзя же вечно держать его связанным. Народ ждет, и только ты можешь разрешить ситуацию.

— А почему не Кассий? Он заслужил право высказаться. В конце концов, он требовал отдать ему Титуса.

Делиться властью с Кассием я не собираюсь, но и не хочу лишать его карьерных перспектив после училища. Как ни крути, я ему многим обязан.

— Требовал отдать? — фыркает Рок. — Ты так понимаешь торжество закона? Варварство, да и только.

— Стало быть, Кассия в сторону?

— Я люблю его как брата, но… — Узкое лицо Рока темнеет. — После того, что с ним сделали, Кассий не сможет возглавить братство. Люди Титуса подчинятся по необходимости, но не станут его уважать. Они никогда не признают, что он сильнее, даже если это на самом деле так. Дэрроу, они мочились на него. Мы, золотые, не забываем унижений, ни своих, ни чужих.

Он прав.

— Ты не понимаешь, насколько это важно для Кассия! — огрызаюсь я, сердито дергая себя за волосы. — Тем более после смерти Юлиана… Его семья… Иначе тот случай только и останется у всех в памяти! Так нельзя.

Почему это меня так волнует?

— Наплевать, что для него важно, — с ухмылкой вторит Рок моим мыслям, кладя мне на плечо костлявые пальцы. — Его просто-напросто никто не станет бояться.

Да, страх необходим, и Кассий это понимает не хуже нас. Не потому ли его нет на победном пиру? Антония тут, неподалеку, равно как и Поллукс, наш тайный союзник. Сидят в нескольких шагах, поближе к источнику власти. Гоблин с Ведьмой исподтишка наблюдают за ними с хитрой усмешкой.

Вглядываюсь в лицо Рока:

— Уж не для себя ли место выбиваешь, интриган? Славы захотелось?

Он равнодушно пожимает плечами, вгрызаясь в баранью ногу, поданную Лией:

— Вот еще… Мяса мне захотелось, мяса.

* * *

Титуса нахожу в подвале, связанного и избитого до полусмерти. Это сделали бойцы Минервы, когда обнаружили, что́ он вытворял с рабынями у себя в башне. Таковы их понятия о правосудии. Великан встречает меня злобной ухмылкой.

— Сколько людей Цереры ты убил? — спрашиваю я.

— Отсоси!

Он плюет мне в лицо кровавой слюной, но я уворачиваюсь, с трудом подавляя желание пнуть еще раз. С меня хватит разборок и с Паксом. Титус долго молчит, потом не выдерживает и интересуется, что произошло.

— В братстве Марса теперь я главный, — отвечаю.

— Свалил грязную работу на Минерву? — презрительно хмыкает он. — Трусил со мной связываться, трус золоченый? Ясное дело.

Ощущая непонятный страх, наклоняюсь и смотрю ему в глаза:

— Ты полный придурок, Титус! Так и остался дикарем, не усвоил самый первый урок. Решил, что насилие и убийства — это все, что от нас требуется? Идиот, войной все не решишь, нужна цивилизация! Только так можно создать нормальную армию, а не шайку бандитов. Ты попался на самый примитивный крючок. Думаешь, почему Марсу не дали того же, что и другим? Потому что мы бешеные, деремся лучше всех, но зато быстро выгораем — как ты. Я этот экзамен осилил и теперь хожу в героях, никто не считает, что я обманом захватил власть, а ты — просто тупой громила за решеткой.

— Слава победителю! — Он неуклюже аплодирует связанными руками. — Мне насрать.

— Так сколько человек ты убил?

— Слишком мало! — рычит Титус, гордо закинув огромную лохматую голову. Жирные волосы потемнели, почти потеряв золотой цвет, грязь на коже, под ногтями — такое впечатление, что вымазался он нарочно. — Сто раз хотел проломить головы гадам, пока нет санитаров, но те всегда успевали.

— Зачем убивать? За что? Они же наши сокурсники, такие же, как мы!

— На меня все валишь, ублюдок? — Он злобно сплевывает, но в больших глазах лишь странное спокойствие и скорбь. Похоже, он ненавидит сам себя, и то, что казалось гордостью, больше отдает презрением. — Винишь в жестокости, а сам? Думаешь, я не знал с самого начала про твой йод и спички? Знал, еще до того, как унюхал дым. Мы тут голодали, а ты жрал от пуза и подкармливал своих прихвостней — и все, чтобы выбиться в вожди! Так что нечего читать мне мораль, сволочь хитрожопая!

— Если знал, почему не пытался отнять?

— Поллукс с Виксусом боялись, остальные тоже. Каждую ночь ждали, что Гоблин их зарежет во сне. Что я мог один?

— А ты не боялся?

— Чего мне бояться? — хохочет связанный великан. — Твоего тесака? Сначала думал, ты ничего, вроде даже чем-то на меня похож… — Он облизывает кровь, сочащуюся из опухшей губы. — Только хуже, взгляд у тебя ледяной… А потом увидел, как ты нянчишься с этими мразями…

— Как это? — хмурюсь я, ничего не понимая.

— Как? Просто! Дружбу с ними завел — с Роком, Кассием, Лией, Куинн…

— А сам-то ты? Поллукс, Кассандра, Виксус — не друзья твои разве?

Лицо Титуса искажает злоба.

— Друзья? — снова сплевывает он. — Эти золоченые? Холодные, бездушные твари, людоедское отродье! Делали то же, что и я, только… Тьфу!

— Я все-таки не понимаю, зачем насиловать… Рабыни — за что ты с ними так, Титус?