Алоха из ада

— По крайней мере, я могу звать его Мунинном. Как мне звать тебя? Санта — Элвис?

— Как насчёт Нешамы[248]? Мне кажется, это ты можешь произнести, не сломав себе челюсть.

— Что ты делаешь здесь внизу?

Он протягивает руки.

— Обозреваю дело своих рук.

Я прислоняюсь к стене с ним и оглядываю город. В нескольких кварталах к северу что-то взрывается. В здании дальше по кварталу начинается пожар. Полагаю, сбылась мечта Кисси со спичками.

— Если бы это был мой конструктор, я бы его вернул и потребовал обратно деньги, — говорю я.

Нешама качает головой и пожимает плечами.

— Знаешь, всё должно было быть не так. Когда-то Элефсис был прекрасным местом. Как и вся Вселенная. Мы… ну, тогда это был ещё я… строили совершенство, но всё пошло не так.

— Ты тогда изобрёл преуменьшение или придумал его позже?

— По крайней мере, мы, я, мечтали о большем. Ты о чём мечтаешь?

— Ты точно знаешь, о чём я мечтаю. Именно поэтому я здесь.

— Борющийся с ветряными мельницами остолоп на белом коне. Очень оригинально. Знаешь, что сделали мы с братьями? Мы изобрели свет. И атомы. И воздух.

— Если вы ставите себе в заслугу свет, то заслуживаете похвалы и за рак кожи, так что ещё одна первоклассная работа и в этом случае.

Он в преувеличенном жесте опускает голову в руки.

— Рак. Чёрт, вы, люди, такое недоразумение.

— Вы нас создали, так что, а вы тогда кто?

Он наблюдает за дымом, поднимающимся от ближайшего костра вверх навстречу пылающему облаку неба.

— Мы были так уверены, что сотворили вас правильно в первый раз. Затем произошло полное фиаско с Эдемом, и с этого момента всё покатилось под откос. Но не волнуйся, новые намного лучше.

— Вы закончили с нами и переходите к Человечеству 2.0?

— О, мы уже далеко за пределами 2.0. Новые почти идеальны. Практически ангелы. Ты бы их возненавидел.

— Скрещу пальцы, чтобы никогда не встретить ни одного из них.

Он наклоняется ко мне и говорит притворным заговорщицким шёпотом.

— Не встретишь. Я поместил их далеко-далеко от вас, людей. Почему, ты думаешь, космос такой большой?

Он садится прямо и смеётся, довольный своим спектаклем. Я всегда задавался вопросом, не пересекусь ли с ним когда-нибудь. Не уверен, чего я ожидал. Мускулистого ветхозаветного Конана Иегову. Возможно, торчка новозаветного секс-гуру. Чего-нибудь. Но не Мунинна. И уж точно не плохую мудацкую ксерокопию Мунинна.

— Зачем ты оставил меня здесь внизу на все те годы?

— Ты имеешь в виду, почему я допускаю людские страдания?

— Нет. Я имею в виду именно то, зачем ты оставил меня здесь внизу?

— Тебе нигде нет места, так что, какая разница, где ты находишься?

— Ты действительно ненавидишь меня, так ведь? Я каждая грёбаная ошибка, которую ты когда-либо совершал, в одном флаконе.

— Да, что-то в этом роде.

— Аэлита убила Уриэля, моего отца.

— Да.

— Это ты ей сказал сделать?

— На самом деле, мы с Аэлитой сейчас не в тех отношениях, которые ты бы назвал разговором.

— Мой отец застрял в Тартаре?

— Нет.

— Где он?

— Ушёл.

— Куда?

— Просто ушёл.

— Другие мёртвые нефилимы, они тоже ушли?

Он поднимает руку и опускает обратно на колени.

— Что там в Тартаре? — спрашиваю я.

Он какое-то время молчит.

— Я был бы признателен, если бы ты потушил сигарету. У неё от меня аллергия.

— У тебя аллергия?

— Только здесь.

Я щелчком отправляю сигарету через край в костёр психов внизу.

— Чего я не понимаю, так этого исчезновения. Ты ненавидишь меня. Это факт. Но если ты поставил крест на всех нас, смертных обормотах, и переходишь к версии 2.0, почему ты просто не убил нас? Или ты даже не потрудился избавить нас от страданий? Так вот кто ты есть? Один из тех, которые забывают ребёнка в машине в жаркий день, пока того не хватит удар?

Он какое-то время не двигается и молчит. Просто глядит вниз на улицу. Мимо проходит парочка налётчиков, гоняя туда-сюда бутылку. Нешама перегибается через край и плюёт, попадая одному из налётчиков в макушку. Смеётся.

— Вы разбили мне сердце. Не ты конкретно. Всё человечество. А потом был инцидент на Небесах с Люцифером и его друзьями, малолетними преступниками. Мне пришлось бросить в пустоту треть своих детей. Мне кажется, что те, которые остались, цитирую, «преданные», были такими же плохими, если не хуже. Такие же надутые от своей важности и самодовольства. Самое смешное, что я никогда по-настоящему не верил, что Люцифер хотел моего трона, но считаю, что некоторые из оставшихся ангелов, хотели. Они видели мои неудачи и чувствовали себя вправе претендовать на него после того, как сражались и победили.

Он качает головой. Глядит вниз, постукивая пятками по зданию.

— Как и любой порядочный бог, я сам явил себя на свет. Я создал время, пространство и материю, и намеревался построить Вселенную. Когда я закончил, ничего не работало так, как я задумывал. Ангелы восстали. Кисси сеяли хаос. А вы все на земле, ну, вы просто были собой. И вот однажды я понял, что не был больше собой. Я превратился из одного большого себя в пять маленьких. Я никогда не утруждал себя попытками собрать себя обратно. Какой в этом смысл? Некоторым из меня не хотелось этого делать, и я не хотел бороться с самим собой.