Алов и Наумов

Когда возникла идея снять фильм о покушении на Сталина, Черчилля и Рузвельта в Тегеране в 1943 году, мы сразу решили, что этот фильм не должен быть чисто историческим, хотя мы абсолютно точны в отправных точках — дате, месте, политическом фоне Тегеранской конференции. С другой стороны, задача буквального и точного реконструирования событий — забота историков, но никак не авторов художественного произведения, где достоверность перемежается с естественным вымыслом и творческой фантазией.

Нас волновали иные проблемы: показать связь между давней, может, многими уже и забытой историей и сегодняшним днем, найти ее пересечение с обстоятельствами жизни современной, то есть, по сути дела, ответить на вопрос: во имя чего в 1980 году ставится фильм, посвященный событиям, происшедшим более тридцати лет назад? Во имя того, чтобы попытаться извлечь нравственный урок, философский смысл, понять причины, выявить истоки явления, принявшего в наши дни столь угрожающий размах, что оно стало чуть ли не нормой жизни в современном, нынешнем мире. Имя этому явлению — терроризм. Проблема терроризма — это не просто захват самолетов, тайные убийства, взрывы, насилие, а стоящие за ними политическая программа, философия, абсолютное пренебрежение человеческой личностью, моралью. Естественно, мы не претендовали на анализ такого сложного и разнородного явления, как терроризм. Но одним из существенных моментов нашего замысла было желание вскрыть его кровавое родство с фашизмом, пренебрегающим личностью, человеческой жизнью вообще.

А началось все по воле случая. Однажды мы с Аловым сидели у нашего знакомого художника и рассматривали замечательные альбомы Брейгеля, Веласкеса, Босха, Джотто, которые наш друг только что приобрел. Работал телевизор, только звук мы приглушили, чтобы он не мешал нам разговаривать. Алов сидел лицом к телевизору, я — спиной. Внезапно он схватил меня за руку: смотри! Я обернулся и увидел на экране смертельно раненного человека. Его несли вдоль какой-то кирпичной стены на носилках: голова была запрокинута, взгляд скользнул в объектив. Наши глаза встретились. Это длилось какую-то долю секунды. И в то же мгновение я услышал голос Алова: «Ты знаешь, у меня было такое чувство, что он посмотрел на нас». Я протянул руку, чтобы включить звук, но было уже поздно: кадр сменился, и мы так никогда и не узнали, где, кем и за что был убит этот человек.

^{Наталья Белохвостикова в роли переводчицы Мари Луни}

В нашем фильме рассказ о том, как замышлялось и почему все же не состоялось тегеранское покушение, тесно сплетается с тем, как сегодня всплыла эта давняя история — с чудом уцелевшими документами, кинохроникой, свидетельствами очевидцев — и вновь оказалась наэлектризованнейшим полем борьбы.

Любовь — равноправный и очень важный мотив картины, ибо, вторгаясь в основную тему, тесно с ней переплетаясь, он придает ей объемность, облекает в живую плоть человеческой драмы. История Мари (Наталья Белохвостикова) и Андрэ (Игорь Костолевский) — это история разрушения любви под натиском исторических событий, грандиозных катаклизмов, борьбы, в которую вовлечены тысячи людей, разведки, секретные службы, интересы целых держав. Покушение на Сталина, Рузвельта, Черчилля предотвращено, но зло, террор, насилие губят счастье героев, а спустя десятилетия лишают жизни Мари, отнимают любовь ее дочери Натали. Прошлое, фашизм, его жестокая отдача преследуют современных людей!

Жизнь или жанр

До сих пор на равных сосуществуют две полярные версии по поводу Тегеранской конференции: историки утверждают, что такого покушения не было и быть не могло, а вот разведчики, и в частности Герой Советского Союза разведчик Геворг Андреевич Варданян, который в то время был в Тегеране и стал прототипом героя Костолевского, свидетельствуют, что гитлеровская резидентура планировала операцию по уничтожению «большой тройки», но советской разведке удалось ее блокировать. Само собой разумеется, в контакте с другими разведками. Можно только предполагать, как велика была плотность спецслужб в Тегеране, советских, английских и американских, они не оставили террористам ни малейшего шанса.