Альпийский узел

– Никакого, – согласился Сумин. – Англичане – наши союзники, но, сам понимаешь, союзники ненадежные и опасные. Спят и видят, как уничтожить коммунизм во всем мире. Немцы распускали слухи, что приступить к изготовлению фальшивых долларов и рублей они не смогли, но в это слабо верится. Все они смогли. Есть оборудование для печати американской валюты, и умные люди им непременно воспользуются. Но доллары нас мало волнуют – по той же причине. Рубли они точно штамповали и сбывали по дипломатическим каналам. Когда мы пошли в наступление, эта работа усилилась. Дипломатии, понятно, нет, но есть другие способы доставить фальшивки в СССР. Было бы желание. И эти каналы заработали и продолжают работать. Трудились те же мастера, что печатали фунты. Рубли качественные – неотличимые от настоящих. В СССР своя специфика, деньги не всегда актуальны – карточки, трудодни, все такое. Но деньги, тем не менее, роль свою выполняют. Говоришь, прикончили весь персонал секретной типографии? Жалко, все концы в воду. Зато зарплату, наверное, получали хорошую… Имеются достоверные сведения, что рублей произвели много. Создаются тайники – особенно в тех странах, которые уже не находятся под оккупацией. Там оборудование, фальшивки. Не воспользуются немцы – подтянутся союзники, и эти не прочь обвалить экономику нашей страны. Один из тайников здесь, под Абервельдом. Предприятие было крупное, работало с размахом. Специализировалось исключительно на нашей валюте. Теперь понимаешь, в чем дело? Опыт у немцев имелся – они еще до войны печатали рубли. Сам Альфред Розенберг курировал проект. Фальшивки ввозились под видом дипломатической почты, на них скупали ювелирку, картины, антиквариат, меха. Потом за дело взялись диверсанты и внедренные агенты на освобожденных территориях. Кончится война – союзники перехватят эстафету и нанесут нам новый тяжелый удар. То, что на данную типографию планируют наложить лапу англичане, считай, что факт. Немцам бы только вывезти ее. А не получится – сохранить в тайнике. Не факт, что Австрия будет наша, скорее всего, отойдет союзникам, и тогда они просто заберут эти ценности, проведут модернизацию оборудования… Пояснять дальше, майор?

– Излишне, товарищ полковник, я все понял.

На восток от Тильгау простиралась сложная каменистая местность. В дымчатой синеве за скалами возвышались рослые холмы.

Группа СМЕРШ в сопровождении автоматчиков въехала в деревню в районе полудня. Лейтенант Маркуша и семеро красноармейцев остались на западной окраине – следить, чтобы кто-нибудь из жильцов не вздумал сбежать. Поредевшая группа и четверо бойцов двинулись дальше на двух машинах, сделали остановку в том месте, где позавчера накрыли колонну «Студебеккеров». Дальше дорога сужалась, петляла между вросшими в землю каменными глыбами. Вдоль обочин еще виднелась застывшая кровь – диверсанты обильно полили ею дорогу. Оперативники хмурились, молчали, здесь все напоминало о гибели товарищей.

В крайнем доме дернулась занавеска – за действиями группы наблюдал любопытный глаз Хелены Хубер. Искать здесь было нечего, машины медленно двинулись дальше. Протащились унылые цеха заброшенного заводика. Дальше Гордин приказал солдатам спешиться, идти впереди, да не зевать – вероятность засады была реальной.

И после этого еще два часа тыкались в завалы, как слепые котята! Повсюду громоздились скалы, осточертевшие хуже горькой редьки. Проездов для большегрузной техники практически не было. Несколько раз оперативники покидали машины, лезли вверх, готовые среагировать на каждое движение, искали дорогу, потенциально ведущую к тайнику.

В восточном направлении дорог не было – по крайней мере, в глаза они не бросались. От развилки за деревней вблизи расколотой приметной скалы разбегались две проселочные дороги – на север и на юг. Первая тянулась по складкам местности и теоретически должна была влиться в северную трассу, связывающую Абервельд и Гуфштадт. Вторая, если верить карте, вилась по открытой местности и упиралась в деревню Трабен. Между населенными пунктами было четыре километра. Маршрут проверили, доехали до околицы Трабена – компактной деревушки на тридцать дворов – и повернули обратно. Ехали медленно, осматривая все сомнительные участки. Ответвлений от дороги не зафиксировали.

Группа вернулась к развилке, двинулась на север. Здесь местность была сложнее – овраги рассекали каменистую землю. На открытых участках водители прибавляли скорость, люди невольно пригибали головы. Примыкающих дорог здесь тоже не было. Километра через четыре проселочная дорога под острым углом влилась в асфальтовую трассу, и местность стала сравнительно знакомой.