Альтернативное видение

Фел слегка улыбнулась, она отчего-то совсем не чувствовала неловкости. Наоборот. По внутренностям разливалось тепло, и она решила выкинуть сигарету. Ей дышалось удивительно легко, а морозный воздух здорово прояснял голову.

– А с чего вдруг незнакомцу беспокоиться обо мне? – обратилась к нему она.

– Это потому что вы крохотная. И совсем без защиты, как мне кажется.

– Вот как?

– Да. Вы наверняка много пишете или преподаете. Я прав?

–Да. Я…– она запнулась, – я веду собственную программу и преподаю параллельно. Но как вы…

– Как я догадался? У вас наполненный взгляд, осознанный, ясный. Это об интеллекте, как правило.

– Здорово все-таки…Да еще и в таком месте.

– В каком таком?

– Явно не ассоциирующимся с подобной беседой.

Ей совсем не хотелось говорить с ним выспренными фразами, не хотелось бахвальства по поводу ее профессии. Этот незнакомец был удивительно открыт, светел, искренен. Такой лучистый, с неторопливой и вдумчивой речью. Даже внешне он совсем не пытался понравиться: на нем был черный пиджак с закатанным рукавом, простые джинсы и футболка с абстракцией. Выглядело крайне минималистично, незамысловато.

Он невзначай опустил руки, чтобы помочь ей завернуться в теплую ткань, и Фел заметила на его левом предплечье совсем свежее изображение. Она тотчас узнала «Сотворение Адама» – фреску Микеланджело. Отчего-то она не удержалась и провела по нему рукой, чтобы ощутить контуры подкожных чернил подушечками пальцев. Хотя ее и нельзя было назвать кинестетиком (скорее аудиалом), коснуться его руки хотелось страшно, поэтому Фел опешив от самой себя, просто дотронулась. «Как нетривиально» – мелькнуло в ее голове.

Если утрировать, «Сотворение Адама» – это касание Бога, которое дает всему телу Адама невероятный по силе импульс.

– Почему именно это изображение? Это связано с религией?

– Отчасти. Я путешествовал по Италии прошлым летом и вдохновился. На другом предплечье у меня изображено око на фоне непроглядного леса.

Фел захотелось рассмотреть его. То первое прикосновение ее несколько взбудоражило, отдалось вибрациями. Она робко коснулась другого рукава.

Они молчали и всматривались в лица друг друга, как будто пытаясь сфотографировать то, что видели, но лишь одними глазами, без подручных средств. Хлопья снега падали и вихрем поднимались у фонарных столбов, отбрасывая непропорциональные тени. Он крепко сжал ее окоченевшие руки.

– Все-таки можете простудиться. Даже если эйфория. В эйфории еще проще заболеть, – заметил он.

Фел хотела что-то возразить, как внезапно его окликнули:

– Роб! Как там твоя Игги? Все такая же красавица? Ох, как она поет! – сказала рыжеволосая девица в зеленом, – она где-то здесь? Я обожаю вашу пару!

Фел отчего-то стало крайне неловко. Внутри неприятно клокотало.

– Вы… вы встречаетесь с певицей? – вымолвила Фел.

– Я… да, то есть нет. Это сложно.

– Простите. Мне пора, – откликнулась она.

Энн с кем-то болтала, Фел накинула шубу, которая висела в фойе, выскочила на тротуар и поспешно поймала такси. Он крикнул:

– Постойте! Как вас найти?

– Попытайтесь сами. Я не даю наводок. Да может это вовсе и ни к чему.

Она торопливо села на кожаное кресло блестящего бьюика, захлопнула за собой дверь и попыталась восстановить неровное дыхание. А тем временем комета уже начала свой путь.

«Все-таки он не один. Как глупо вышло» – подумала она.

Что же тогда произошло? Было ли это и правда касание Бога?

Быть может Бога, а быть может и дьявола. Это нам с вами предстоит узнать.

Ирреальность/Планетарий

Об одной и той же вещи утром мы думаем одно, вечером – другое. Но где истина – в ночных думах или в дневных размышлениях?

Альбер Камю

В такси ее немного потряхивало. Водитель довольно лихо выруливал по серпантину. Все казалось нереалистичным и незнакомым: пейзажи за окном, ее внутреннее состояние, этот вечер, в конце концов.

– Откройте, пожалуйста, окно. Мне нехорошо, – сказала Фелиция.

– Да, минутку, мисс.

Голова была тяжелая и туманная, кончики пальцев неприятно кололо, она поежилась от холода. «Нужно непременно лечь спать как можно раньше» – подумала она.

Телефон. На экране появилось какое-то оповещение. Стало и не по себе и одновременно радостно. Как-то двойственно.

Надо сказать, у Фелиции существовали два непременных показателя тревожности, которые работали всегда: холодная скользкая рыба, отчаянно бьющаяся и трепещущая внутри и молоток, стучавший в висках, отбивая стройный ритм. В то мгновение ощущалось нечто смешанное: и ледяное существо внутри, и стук в голове. «Успокойся, это наверняка преувеличенная реакция. Просто оповещение» – размышляла она.

Наконец, Фел решилась, взяла в руки телефон и увидела сообщение: