Алый как кровь

Элиза начала рассказывать медленно, непоследовательно, запутавшись в подробностях, как она решила устроить вечеринку, когда узнала, что родителей в воскресенье не будет дома. В субботу мама уехала на неделю в командировку, а у отца была ночная смена. Элиза болтала, как она продумала, кого позвать, что есть и пить. «Ближе к делу», — подумала Белоснежка. Она совсем не это имела в виду под подробностями. Для сплетен ей следовало поискать другого собеседника.

— Я хотела, чтобы вечеринка была еще более яркой. Я попросила Каспера организовать «колеса» мне и Туукке. Мы и раньше втроем их пробовали. От них намного лучше, чем от выпивки. От алкоголя меня тошнит.

Белоснежку позабавило ее угрюмое выражение лица. А кого не тошнит? Разве это не считается основным свойством алкоголя?

— Откуда Каспер их достал? — спросила она.

— Не знаю. И не хочу знать. Это темные схемы, от них лучше держаться подальше.

Добродетельные интонации. Элиза почувствовала, что помнит, что она — дочь полицейского.

— Другие их принимали?

— Насколько я знаю, нет. Каспер очень осторожен в том, кому поставлять. Не хочет попасться.

Нет, конечно. Белоснежка могла бы рассказать, что, по крайней мере, парфюмерная мафия была в курсе: некоторые на вечеринке были не под воздействием алкоголя.

— Большая часть гостей начала валить домой уже после полуночи. Хорошие ребятки не хотели быть утром на уроках с похмельем, — усмехнулась Элиза.

Белоснежка не присоединилась к усмешке. Элиза посерьезнела.

— Окей, после я подумала, что было бы разумно выпроводить остальных — те уже слишком опьянели. У меня все смешалось. Воспоминания — туман. Кто-то перепил, кого-то рвало по углам… Кто-то разбил хрустальную вазу и поранился… Начался хаос. Я попросила Туукку выбросить пару алкашей во двор.

Элиза опустила кружку на стол. Она ломала ногти. Розовый лак отлетал от их кончиков, руки дрожали от волнения. Белоснежка ничего не сказала. Лучше дать выговориться без наводящих помогающих вопросов. Воспоминания будут более естественными, и никто не развернет их в неверном направлении.

— После двух ушли все, кроме Туукки и Каспера. Мы почти все время торчали здесь, в моей комнате, танцевали и бесились. Нам больше не надо было изображать перед другими, что мы только пили. Потом… Было около трех часов…

Вдруг Элиза замолчала. Сглотнула. Нахмурила брови.

— Я вышла на этот балкон подымить, — продолжала Элиза. — Да, именно так. И тогда я увидела в нашем дворе какой-то странный пакет. Он там был максимум полчаса, потому что я ходила курить каждые полчаса. Вообще я не курю, но на вечеринке обычно тянет.

Опять эти добродетельные нотки и натянутая на лице маска. Белоснежка могла бы восхититься достижением, если бы в этой ситуации ее так это не раздражало.

— И что же ты сделала? — спросила она, не сдержавшись.

Элиза начала теребить молнию с золотым сердечком на своем розовом костюмчике. Она дергала ее вниз ее на пару сантиметров, потом снова тянула наверх. Вниз и наверх. Вниз и наверх. Белоснежка глотнула кофе. Он был мучительно слабым.

— Меня почему-то безумно рассмешил этот пакет. Он так забавно выглядел на снегу. Не могу объяснить. Я была тогда совсем под кайфом. Я оставила ребят на втором этаже, а сама пошла вниз за пакетом. Когда я вернулась, открыла его там, в вестибюле.

Элиза снова сглотнула.

— Сначала я не поняла, что там. Думала — какой-то мусор. Потом достала оттуда одну бумажку и поняла, что это купюра. Она вся была в крови. Весь пакет был набит пятисотками в крови. Мои руки были в крови, когда я рылась в них. Сейчас мне тошно, когда я об этом думаю. А тогда веселило. Тогда мне казалось, что все это безумно здорово.

Элиза уставилась на розовый коврик на черном полу. Чувства менялись на ее лице: от тошноты до презрения, от стыда до страха.

— Я совсем не подумала, почему деньги в крови. Позвала Туукку и Каспера посмотреть. Им тоже стало смешно. Они начали орать, что мы чертовски богаты. Мы тогда еще не посчитали, но в пакете было тридцать тысяч евро. Мы тогда ни о чем не думали. Кроме того, что купюры надо постирать. Мы рассудили, что это нельзя сделать ни у кого дома, так как не получится их высушить, чтобы никто не заметил. Потом Туукка вспомнил о школьной фотолаборатории, куда он ходил на фотокружок. У него была копия ключа отца, и он знал код сигнализации. Тогда это казалось самой мудрой мыслью на земле, — объяснила Элиза и вопросительно посмотрела на Белоснежку. — Понимаешь?

«Нет», — подумала Белоснежка, но не озвучила.

— А утром Туукка поспешил их забрать, — вместо этого сказала Элиза. — По мне, они могли остаться там. Я бы не хотела больше к ним прикасаться. Я не могу не думать, откуда на них кровь. От человека? И зачем этот пакет стоял в нашем дворе? Кто их туда принес? Черт, я никогда больше ничего не притащу. Если бы я была в себе, то, возможно, увидела бы, кто его принес.

Элиза встала и начала нервно ходить туда-сюда.