Амалия и генералиссимус

— Дальность стрельбы — тысяча ярдов, — с уважением пояснил Робинс. — Где вы видели такие пистолеты? Это уже нечто иное. А на сто ярдов бьет без промаха, и пуля пробивает шесть дюймовых досок. Констебли опрашивают сейчас охотников, любителей экзотики… Кому-то очень хотелось подставить вашего друга, майора. Представляю, как Вонг ругался, ища такой же пистолет по всей колонии. Заметим, люди, которые пользуются этими монстрами, могут забыть о том, чтобы прятать их в кармане пиджака. Не бандитское оружие, это точно.

— Калибр? — спросила я голосом опытного в военном деле человека.

— Никаких радостей в этом плане. Бутылкообразный патрон, так и называется «патрон Маузер». Калибр 7,63. То есть из другого оружия такую дырку не сделать. Ну, самое близкое — «патрон Борхардт», это 7,65, и такого в наших краях уж точно не найти. Есть полицейский маузер двадцатого года, он небольшой, но это еще большая здесь редкость.

Последовала пауза. Оставалось выяснить совсем немного.

— Три выстрела, — сказала я. — Гильзы.

— Две гильзы, — скучным голосом отвечал Робинс. — Там, где ваш друг дырявил пол перед ногами китайцев. То есть на балконе. Третьей, в комнате Таунсенда, нет, что неудивительно — кто-то схватил гильзу и сунул в карман. Но — вы еще не поняли, что этот грамотный человек допустил большую ошибку? Ах, простите, вы же не знаете всю историю. Позвольте испортить вам аппетит?

Робинс оттолкнул кресло, прошел, сотрясая доски пола, к мощному железному шкафу в углу. Загремел ключами, достал из-за толстой двери большой манильский конверт, весь в жирных пятнах. Осторожно поднес его к моему носу.

Не каждый раз удается нюхать явно протухшее карри — обычно этот запах является прохожему свежим, мощным, щекочущим ноздри, заставляющим бросить все и сделать три шага в маленький индийский мир за тканевой занавеской.

— История вот какая, — с удовольствием повествовал инспектор, двумя руками возвращая конверт обратно, с глухим металлическим звуком. — Да, сегодня я отдаю эту штуку оружейникам, пусть чистят, больше тут ничего уже не сделаешь, хватит антисанитарии. Итак, карри. После которого можно забыть о дактилоскопии. Вы слышали, что пистолет у вашего друга сразу после перестрелки исчез?

— Я уже тогда поняла, что у дела будет продолжение.

— Могло и не быть. Пистолет лежал рукояткой и магазином в блюде с карри, под крышкой, под дверями у вашего майора Херберта. В пятнадцати ярдах от того места, где майор упал, получив свою пулю. Ну, а ночью блюдо оказалось на кухне, там люди страшно испугались, и первой их мыслью было — выкинуть эту страшную штуку в мусорный бак. Обошлось все же.

— Пятнадцать ярдов? — изумилась я. — Да зачем же…

Робинс смеялся, показывая отличные, чуть желтоватые зубы.

— Я же сказал, кто-то умный оказался вдруг очень глупым. Испортил всю картину. Переволновался. Ошибся. Хотя на самом деле испортил убийце всю картину ваш майор. Ну-ка, представьте: как должно было протекать убийство, если бы все шло по плану? Кто-то на втором этаже попросту пускает пулю в голову спящему человеку, когда все — что заранее было известно — спустились вниз, на танцы. Ну, все, кроме инвалида Тони — убийца ведь не знал, что он умеет бегать. И вот убийца бежит к задней лестнице. Тем временем китайцы Вонга должны вытащить оружие и направить на собравшихся — среди которых, напомню, было полдюжины наших, из полиции. Зачем они это должны были сделать? Да попросту чтобы дать убийце уйти, затеряться в толпе, выкинуть громадный маузер, унести его к реке. Вонга все видят, он ни при чем. Неясный момент — как наш неизвестный злодей собирался распутать эту ситуацию, насчет того, что Вонга мы собирались арестовать, а он так много теперь знает. Очень, очень интересный вопрос. Кстати, констебля, стоявшего на улице, мы оштрафовали — что это такое, слышит стрельбу, и забывает все инструкции!

— Итак, инспектор, минуты две мы все сидели бы, не шевелясь…

— А потом китайцы бы спрятали свои револьверы, извинились — ну, пошли бы в тюрьму, но ненадолго. Им было заплачено, Вонгом. Он сам, наверное, получил очень хорошие деньги. А мы все поднялись бы наверх, нашли бы тело Таунсенда — и живого майора Херберта, с маузером, где не было бы — к его изумлению — одного патрона. Ведь все китайцы в один голос дают показания, что никакой дополнительной стрельбы не ожидалось. Все счастливы. И тут!

Робинс поднял тонкие брови и театрально развел руками.

— Стрельба с балкона. Стрельба с эстрады. Инвалид, который не инвалид. Полный хаос. Это-то ведь никем не планировалось! Непонятно, что теперь делать. И кто-то — нервы сдают — совершает глупость. Утаскивает у вашего Тони из-под бока его собственный маузер, засовывает его под крышку блюда с карри. Глупо, но в переполохе и не такое бывает. Хотя… кто знает. Может, и не совсем глупо.

Я зажмурилась: теперь мне казалось, что я вижу эту руку, берущую маузер, поднимающую его с пола — и тут пистолет уходит из моего поля зрения. Все были заняты раной Тони, там была целая толпа народа… Или это уже — мое воображение?