Амальтея

Под его пером родились своеобразные рассказы фантастического жанра, в которых, при всей остроте сюжетов, на первый план выступает все же не стремление развлечь, а желание вызвать читателя на размышление о человечестве и его будущем.

Этот же Михаил Михеев — создатель остросюжетных повестей, которые прочно удерживают читательское внимание вот уже на протяжении нескольких десятков лет.

Очень заманчиво было бы объяснить, в силу каких причин в творчестве М.Михеева соседствуют далекие друг от друга жанры — стихотворная сказка и детектив, путевой очерк и фантастика.

Но такой гипотезы у меня просто нет. Пожалуй, ключ к ее поискам может дать личность писателя, многогранность его интересов, наконец, “просто” конкретные обстоятельства его жизни.

В этом нам помогут автобиографические заметки М.Михеева.1

Он родился 1 сентября 1911 года в Бийске. Начиная с этого факта рассказ о себе, М.Михеев поясняет: “в старинном сибирском городке, в преддверии сказочной страны — Горного Алтая”.

Каждый, кто знает немногословность Михаила Петровича и его нелюбовь к громким фразам, должным образом оценит значение эпитета “сказочная страна”, обращенного к удивительному горному краю. Рано, в пять лет, научившись читать, мальчик “на всю жизнь!” запомнил первую книгу, прочитанную им — “Остров сокровищ” Роберта Стивенсона. “Потом сразу же пошли книги Джека Лондона, Фенимора Купера, Конан Дойля и прочих авторов приключенческой серии”.

Увлеченный мужественными героями, столь властно завладевшими его душой, мальчик доставал эти книги всеми возможными способами. Перечитав к 12–13 годам все, что “смог найти у знакомых и в городских библиотеках”, будущий писатель, по его признанию, “начал придумывать приключения сам. По вечерам я собирал своих сверстников и часами рассказывал им фантастические истории — беспардонную компиляцию из прочитанных книг. Я посылал своих героев в Аляску за золотом, на Северный полюс за славой, к планетам из любопытства… Мое детство прошло под кокосовыми пальмами, среди айсбергов Антарктики, в грохоте океанского прибоя и рычания доисторических чудовищ, среди звона шпаг и пиастров и грохота мушкетных выстрелов”.

Можно уверенно утверждать: истоки романтической струи (обозначим ее так) в творчестве М.Михеева — в этом пласте детских впечатлений. Пусть не смущает нас то обстоятельство, что в книгах писателя нет “кокосовых пальм” и “айсбергов Антарктики”, нет “грохота прибоя” и “звона шпаг и пиастров” (впрочем с некоторыми оговорками). Есть нечто более важное — люди, которые в драматических ситуациях, когда, кажется, нельзя не сломаться, выдерживают труднейшие испытания и выходят из них, обнаружив в себе поразительные запасы душевных сил.

У нас еще будет повод вернуться к этой теме — а пока возьмем себе на заметку: суть — не в экзотике, которая — это очевидно — дорога автору, суть — в красоте мужества, в подчинении всех чувств высокой цели.

А где же нужно искать начало еще одного направления в творчестве М. Михеева, связанного с жанром фантастики, с удивительными изобретениями, с умными и точными машинами, которые по своей интеллектуальной мощи могут быть достойными партнерами “царя природы” — человека? Это — главенствующая тема в рассказах М.Михеева. Она не только утверждает совершенство техники будущего, но и пронизана удивительной теплотой (чтобы не сказать влюбленностью) к машинам, созданным человеческими руками. Откуда эта авторская растроганность к неодушевленным, хотя и разумным механизмам, столь заметная в авторской позиции, да и в интонации рассказов? Ответ дает сам писатель теми же автобиографическими заметками.

Сразу же после признания в том, что в детстве он был захвачен экзотикой дальних стран, М. Михеев напоминает, что рядом с миром мечты, ничуть не мешая вслушиваться в “грохот океанского прибоя и рычание доисторических чудовищ”, в “звон шпаг и пиастров и грохот мушкетных выстрелов”, существовала реальная жизнь: “… как бы ни увлекателен и красочен был мир приключенческих книг — все же это был мир фантазии, а рядом шла настоящая жизнь (разрядка моя — Ю.М.

), она была менее красочной, зато была предельно ощутимой. В стране осваивалась новая техника, восстанавливались заводы, строились первые тракторы, первые электростанции. Техника проникала всюду. И вот вскоре я смог убедиться, что разведывать тайны работы двигателя внутреннего сгорания или электромотора, пожалуй, так же интересно, как исследовать вместе с Шерлоком Холмсом тайны “пляшущих человечков”.

Началось увлечение техникой.

Я строил макеты паровых двигателей, летающие модели аэропланов, конструировал неуклюжие кристаллические приемники. Все мы были в ту пору удивительно безграмотны технически, и всяческие открытия сыпались на меня как из мешка, буквально на каждом шагу”.

Поистине, по словам Сент-Экзюпери, все мы — родом из детства. И в данном случае детские и юношеские увлечения будущего писателя во многом предопределили его литературные пристрастия.