Амбарцумян

«Хотя Костинский мне назначил время от 11 до 4 часов дня, я выехал только в 3 часа дня. Без двадцати четыре я был на станции Александровской, а в 4 часа здесь уже темнеет. До Пулкова нужно было пройти 4,5 версты. По снегу в незнакомой местности я шёл в течение часа и, когда пришёл в Пулково, было совсем темно. Но Костинский принял меня чрезвычайно любезно, оставил меня у себя ночевать (я предварительно сказал Гоарик, что такой случай возможен) и утром показал мне всю обсерваторию. Вечером в день моего приезда директор обсерватории профессор Иванов делал доклад о своей поездке за границу, и я присутствовал на том докладе. Дело в следующем. С самого основания Пулковская обсерватория шла впереди всех других обсерваторий мира и с честью выполняла возложенную на неё роль астрономической столицы мира. Однако в конце прошлого века в Америке начали возникать обсерватории, оборудованные лучше, чем Пулковская, в отношении, главным образом, средств астрофизического исследования. Прекрасные условия наблюдения (отсутствие облачности, высота планет над горизонтом) быстро выдвигали эти обсерватории на первый план в ряде отделов астрофизики: например, Гарвардская обсерватория в области астрофотометрии и астрофотографии, обсерватория на горе Вильсон в области изучения Солнца и туманностей, Ликская обсерватория в области изучения планет и звёзд. Поэтому у покойного директора Пулковской обсерватории Баклунда возникла мысль открыть на юге отделения обсерватории, оборудованные по последнему слову инструментальной техники. Отделения, вначале с бедным оборудованием, были открыты в Симеизе (в Крыму) и Николаеве. За первые 4 года (1908–1912) своего существования эти отделения сразу выдвинули себя замечательными открытиями и научной продуктивностью. Прекрасные атмосферные условия только поощряли наблюдения, и в 1912 году в Англии были заказаны рефлектор с диаметром зеркала в 40 дюймов и астрограф с диаметром объектива в 41 дюйм. Такого астрографа ещё нигде в мире нет. Сейчас 40-дюймовый рефлектор, по словам Иванова, уже готов, а для астрографа установка, труба и другие части тоже готовы, остался лишь объектив.

Таким образом, Пулково со своими отделениями уже будет идти впереди других обсерваторий.

В библиотеке обсерватории я видел первый том книги Морозова "Христос". Я успел пробежать оглавление этой книги и, исполняя твою просьбу, сообщаю, что в ней трактуется только о моментах, в которые происходили исторические факты. Кроме того, Костинский мне сказал, что Морозов переворачивает вверх дном всю историю человечества за последнее тысячелетие на основании астрономических фактов.

После библиотеки я осмотрел почти все инструменты обсерватории. Несмотря на грандиозность инструментальных средств Пулковской обсерватории и их точность и оригинальность, эти инструментальные средства кажутся небольшими, когда знаешь, какие задачи решены и исполняются в Пулкове.

Теперь я хочу перейти к моему разговору с Костинским. Предварительно заявляю, что я очень обрадовался, что его советы совпали и с моими взглядами, и со всем тем, что я вынес из прочитанной части книги Петражицкого "Университет и Наука". Зная, как ты уважаешь мнение Петражицкого, я приведу несколько слов из его книги. "Картину слишком раннего перехода к научно-продуктивным процессам без надлежащего рецептивного усовершенствования научного мышления, и подчас поразительные печальные плоды этой ошибки, приходится нередко наблюдать в университете (иногда и вне университета) в тех случаях, когда недоучившийся человек сам углубляется в самостоятельную научную продукцию и занимается этим более или менее продолжительное время. Это всего чаще случается именно с особенно даровитыми и талантливыми студентами, которые, увлекшись какой-либо областью проблем и чуя врождённую 'богатырскую силу' ума, не укрепившись надлежащим образом в научном мышлении путём слушания лекций и чтения, пускаются в плавание по океану научного мышления в избранном направлении. Опасность усиливается тем, что именно талантливому по врождённым способностям недоучке чрезвычайно легко 'открывать Америки', и это увлекает дальше.

Вообще, для успеха и здорового влияния самостоятельного научного полёта, или попыток полёта, прежде необходимо поработать в достаточной мере рецептивно, усвоить в известной степени надлежащую технику мышления — под страхом напрасной растраты сил на бесплодные попытки, вместо усвоения драгоценного капитала, достигнутого другими уровнями мышления, и даже под страхом прямой порчи и искажения типа мышления, так что потом иногда и исправить трудно.

Для того чтобы иметь свободный доступ к научной литературе указанного качества и пользоваться возможностью выбора, необходимо владеть соответственным языком. Как в Средние века без языка науки — латинского языка, так теперь в мире науки трудно обойтись без немецкого языка. В некоторых областях важен английский, в некоторых — французский язык, но везде при теперешней руководящей роли немецких университетов необходим немецкий".