Америка: каким мир был бы без нее?

Когда Бернал Диас прибыл в Мексику с воинственной армией Эрнана Кортеса, он и его товарищи-испанцы стали свидетелями отвратительнейшего зрелища, близкого тому, что в конце Второй мировой войны увидели американские солдаты, вошедшие в нацистские концлагеря. Диас пишет про ацтеков, и его рассказ подтверждают современные исследователи: «Они вскрывали грудь бедных индейцев каменными ножами и вырывали еще бьющиеся сердца, которые вместе с кровью преподносили идолам, в честь которых совершалось жертвоприношение. Затем они отрезали руки, ноги и ели на своих торжественных пиршествах». Огромное количество захваченных в плен во время военных действий умерщвлялось во время жертвоприношений. Иногда по нескольку сотен в день. Тем не менее, в комичной попытке приуменьшить жестокость ацтеков Говард Зинн пишет: «

Массовые убийства не лишают их некоторой невинности», — и обвиняет Кортеса в «гнусном поведении, обращающем ацтеков против ацтеков

».[73]

Ацтеки Мексики казались особенно кровожадными, а инки Южной Америки вполне могли соперничать с ними в жестокости. Они возводили жертвенные холмы, проводя на них изощренные по жестокости церемонии с человеческими жертвоприношениями, из-за чего их алтари были пропитаны кровью, все вокруг было покрыто костями, а жрецы, закалывая свои жертвы, падали от изнеможения.

Хотя европейцы были шокированы такой кровожадностью, лучшие качества индейцев вызывали у них восхищение. Со времен Колумба и в течение последующих нескольких столетий, коренные американцы считались «благородными дикарями». Их достоинство, стойкость и храбрость были предметом восхищения. На самом же деле среди них эти качества были распространены в той же мере, как и среди представителей любого другого человеческого сообщества. Идеализация их как «благородных дикарей», скорее всего, является проекцией фантазий европейцев о некоей «примитивной невинности». Мы также — а современные прогрессисты особенно — разделяем такие фантазии. Однако, в отличие от нас, испанцам пришлось столкнуться с реальными ацтеками и инками. Сегодня мы высоко ценим достижения культуры этих племен — социальную организацию и храмовую архитектуру. Но мы не можем порицать испанцев за то, что они были шокированы видом массовых убийств, совершавшихся у них на глазах индейцами. Не вся враждебность европейцев в отношении индейцев была результатом иррациональной предвзятости.

Испанские конкистадоры были поражены массовыми человеческими жертвоприношениями, но их совсем не шокировало процветавшее у индейцев рабство, подчиненное положение женщин, жестокое обращение с пленными. Ведь со всем этим они были хорошо знакомы по собственной культуре. Более того, когда испанцы завоевывали индейцев и установили над ними свою власть, они не делали только то, что сами индейцы делали бы друг другу. С точки зрения коренных американцев, одна империя — Испания — сменила другую — ацтеков. Стала ли в результате этого жизнь индейцев хуже? Трудно сказать. Рядовой индеец стал испытывать больший риск заболеть инфекционным заболеванием, но вероятность обнаружить над собой зловещее сверкание обсидианового ножа точно уменьшилась.

Что же тогда отличало испанцев от индейцев? Перуанский писатель и нобелевский лауреат Марио Варгас Льоса предлагает поразительный ответ: «Конкистадоры, пришедшие в Америку, были полуграмотными, безжалостными и жадными». Они верили в этику завоеваний: земля принадлежит тебе, если можешь ее захватить. Но эти полуграмотные жадные вояки, сами того не зная, принесли в Америку нечто новое, западную цивилизацию — от афинского рационализма до иудео-христианских идей человеческого братства и современных концепций самоуправления, прав человека и прав собственности. Некоторые из этих идей даже на Западе находились в то время в зачаточном состоянии. Тем не менее, они существовали, и конкистадоры неумышленно принесли их на новый материк.[74]