Американский Шерлок Холмс (ЛП)

Файрфильд ушел в соседнюю комнату.

Он слышал стук, а затем шум, как будто кто-то разрывает толстую кожаную подушку.

Но тут с ним заговорили из полицейского управления, и он уже не мог следить за тем, что делал Ник Картер.

Когда он минут через пятнадцать вернулся в библиотечную комнату, глаза его сверкали.

— Мистер Картер! — воскликнул он, — я право не знаю…

Он умолк при виде разрезанного сыщиком чемодана и спросил, смеясь:

— Зачем же вы испортили чемодан?

— Сейчас узнаете. Сначала вы мне скажите, что вам ответили.

— Прежде всего я прошу вас объяснить мне, — начал Файрфильд, — каким образом вы догадались о существовании такого письма? Дело в том, что в свое время главное полицейское управление действительно получило подобного рода письмо. Но там его прочитали и бросили в корзину, так как предположили, что это только чья-нибудь шутка.

— Это на них похоже, — злобно ухмыльнулся Ник Картер, — можно ли поверить, что люди так глупы. Не помнят ли они, по крайней мере, содержания письма?

— Помнят! Инспектор Мак-Глусски — он-то и подошел к телефону, когда я назвал ваше имя — сообщил мне, что помнит, как получил письмо, в котором говорилось о каком-то убийстве в Канаде, причем автор письма указывал на то, что улики вместе с препроводительным письмом высланы в чемодане в Нью-Йорк.

— Вижу, что мой друг Мак-Глусски все-таки кое-что смекнул. Дело в том, что я уже нашел это препроводительное письмо, — заявил Ник Картер, указывая на остатки чемодана, буквально изрезанного им на куски, — я был твердо убежден, что в чемодане должно находиться такое письмо. Не находя его при вещах, я догадался, что отправитель куда-нибудь спрятал его, сообщив вместе с тем полиции о существовании этого письма. Очевидно, инспектор Мак-Глусски уже не помнить этой подробности. Вот, друг мой, ключ ко всей тайне — продолжал сыщик, указывая на несколько листов исписанной бумаги, — а теперь слушайте, я вам прочитаю, что чуть написано.

* * *

Письмо было написано тем же почерком, как и имена на полосках.

Со дня написания письма прошло уже четырнадцать месяцев. В нем было сказано следующее: