Американский синдром

Прокурор Джим Блэкберн начал свое выступление, заявив, что он, чтя память прокурора А. Б. В. Крейга, будет говорить прежде всего от его имени, поскольку он, Блэкберн, работал над делом доктора Мак-Дональда под его руководством. Однако он намерен воздержаться от всякой политики, поскольку должен и обязан выполнять многократные указания на этот счет судьи, то есть будет придерживаться фактов и говорить по существу дела. Судья важно покачал седой головой. Защитник победно взглянул на подсудимого.

С полным бесстрастием доказывал прокурор, следуя во всем за своим шефом, вину Джеффри Мак-Дональда. Он подробно охарактеризовал все раны, нанесенные Мак-Дональдом его жертвам, указав, что Мак-Дональд причинил себе только одно более или менее серьезное ранение, вызвав пневмоторакс легчайшей формы. Далее он разнес в пух и прах инсценировку, разыгранную убийцей. Согласно Мак-Дональду, именно он являлся мишенью нападения со стороны хиппи, являлся той «свиньей», которую они пришли убить, но он почти не пострадал. Факт остается фактом: в отношении каждого члена его семьи, кроме него самого, мифические бандиты применили многократное «сверхубийство», но «свинью» они пощадили, не нанесли ему ни одного смертельного, даже по-настоящему опасного ранения. Ему достались лишь щадящие удары. Возможно, защищаясь, Колетт оцарапала ему грудь.

— Прокурор Крейг, — заявил суду мистер Блэкберн, — оставил мне вот эту записку, которую я хотел бы вам зачитать. Что вызвало взрыв гнева у Мак-Дональда и заставило его поднять руку на Колетт?

«При всей моей антипатии к Мак-Дональду я все же не могу поверить в то, что причиной его гневной вспышки был тот факт, что его дочь Кристи обмочила супружескую постель. Эта гипотеза представляется мне слишком пустяковой и неубедительной. Изучая дело Мак-Дональда, я узнал, что после его возвращения из Вьетнама отношения супругов начали портиться из-за окрепшей к тому времени антивоенной позиции Колетт. Я нашел студентов-заочников университета Северной Каролины, которые рассказали мне, что Колетт всем сердцем сочувствовала борьбе «голубей» против «ястребов», все инстинкты матери восставали в ней против американской войны во Вьетнаме.

Адвокат упомянул как-то, что Колетт ни за что не хотела снова отпустить мужа во Вьетнам, хотя тот рвался туда на второй срок не только как патриот, но и из-за повышенного жалованья, медалей и чинов, а также потому, что там было чем заняться хирургу, а в Брагге ему не хватало настоящей практики. Жена, ставшая «мирницей», выводила его из себя, а всем нам известно, каким раздражительным вернулся из Вьетнама Мак-Дональд. Ближайшие родственники Мак-Дональдов — его мать, теща, муж тещи — подтверждают, что после возвращения Мак-Дональда из Вьетнама отношения мужа и жены заметно охладели, между ними словно кошка пробежала. Мак-Дональд начал чувствовать себя связанным семьей, тяготился семейными заботами. В нем, эгоцентрике, солипсисте, себялюбце, зрел бунт. И настал час — в ночь на 17 февраля 1970 года, когда он взорвался…»

Молчание прервал кашель судьи.

— Однако, мистер Блэкберн, и вы опять взялись за политику!

— Не я, ваша честь. Это слова прокурора Крейга. И еще за час до своей смерти он сказал мне: самое чудовищное убийство — это даже не убийство нерожденного сына… Но ведь Кристи не могла быть ему опасна как свидетельница. Он мог просто запереть ее у себя в комнате, она ничего бы не увидела… Нет, спасая собственную шкуру, он не пощадил и ее…