Амулет Самарканда

– Видишь, демон? Мистеру Пинну не терпится, – сказала Джессика. – Ему все равно, говоришь ты или молчишь, лишь бы шар работал. Но лично я всегда предпочитаю соблюдать установленную процедуру. Я уже сказала тебе, что нам нужно, – теперь твоя очередь говорить.

Пауза затянулась. Я бы сказал, что она была исполнена неопределенности. Конечно, можно было бы сказать, что в душе моей сражались желание выдать Натаниэля с потрохами и намерение выполнить свое поручение, что по моему личику то и дело пробегала тень сомнения, а мои тюремщики с нетерпением ждали, что же я решу. Да, можно было бы так сказать, но это было бы ложью[63]. А на самом деле это была куда более тягостная и безысходная пауза, во время которой я пытался морально подготовиться к ожидающей меня боли.

Я бы с величайшим удовольствием сдал им Натаниэля. Я бы сказал им все – имя, адрес и даже размер обуви, если бы их это интересовало. Я бы также рассказал им и о Лавлейсе с Факварлом и объяснил, где именно находится Амулет Самарканда. Я бы пел, как канарейка, – только б слушали! Но… если я это сделаю, мне конец. Почему? Да потому, что, во-первых, существовала немалая вероятность, что они все равно сплющат меня в этом шаре, а во-вторых, даже если они меня отпустят, Натаниэля убьют или тем или иным способом переведут в бессознательное состояние – и сидеть мне тогда в жестянке от «Старины Забористого» на дне Темзы. При одной лишь мысли о розмарине у меня засвербило в носу[64]. Лучше уж быстрый конец в шаре, чем бесконечное прозябание. Потому я потер изящный подбородок и стал ждать неизбежного.

Шолто заворчал и взглянул на женщину. Та постучала пальцем по наручным часам.

– Время истекло, – сказала она. – Итак?

И тут, словно в романе скверного автора, произошло невероятное. Я уже готов был бросить им в лицо последнее бесстрастное (но остроумное) оскорбление, как ощутил внутри знакомое болезненное ощущение. Множество раскаленных клешней дергали меня, впиваясь в мою сущность…

Меня вызывали!

22

Впервые я был благодарен мальчишке. Нет, ну до чего же вовремя, а! Поразительное стечение обстоятельств! Теперь я могу смыться прямо у них из-под носа, дематериализованный вызовом, пока они будут таращиться и хватать воздух ртом, словно перепуганные рыбы. Если поторопиться, я еще успею показать им нос, прежде чем исчезнуть.

Я печально покачал головой.

– Какая жалость! – с улыбкой произнес я. – Я бы с удовольствием вам помог. Нет, правда! Но мне пора. Быть может, мы как-нибудь вскорости сможем еще поиграть в камеру пыток. Только немного кое-что подправим. Я буду снаружи шара, а вы двое – внутри. Так что тебе, Шолто, лучше заблаговременно сесть на диету. Ну а пока что вы оба можете – ох! – прочистить себе мозги – ай!..

Да, я признаю, что это была не самая остроумная из моих тирад, но мне мешала боль вызова. Меня дергало даже хуже, чем обычно, – как-то болезненней, но менее энергично…

И длилось это дольше, чем всегда.

Я перестал хамить и скорчился на верхушке колонны. Хоть бы мальчишка побыстрее забрал меня отсюда! Ну что там у него такое? Он что, не понимает, как мне плохо? Я даже не мог нормально скорчиться – силовые линии сферы располагались слишком близко.

Через две чрезвычайно неприятных минуты удавка вызова ослабла, а там и вовсе исчезла, оставив меня в унизительной позе – клубком, с головой, засунутой между коленями, и руками, сцепленными на затылке. Я приподнял голову – с трудом, поскольку тело окостенело от боли, – и очень осторожно убрал волосы с глаз.

Я по-прежнему находился внутри шара. Волшебники тоже были на месте; они смотрели на меня сквозь стены моей тюрьмы и ухмылялись.

Да, тут хорошую мину не сделаешь – больно уж плохая игра. Я мрачно выпрямился – меня все еще терзала остаточная боль, – встал и неукротимо взглянул на них.

Шолто хохотнул себе под нос.

– Да, дорогая Джессика, на это стоило посмотреть, – сказал он. – Только взгляните на него – какое изысканное выражение лица!

Женщина кивнула.

– Изумительное стечение обстоятельств, – отозвалась она. – Я очень рада, что мы очутились здесь в этот момент и смогли понаблюдать за процессом. Ты что, еще не понял, глупец? – Ее каменная плита подплыла чуть поближе. – Я же тебе говорила: выбраться из Скорбного Шара невозможно – ни при каких обстоятельствах. Твоя сущность заперта внутри этой сферы. Даже твой хозяин не сможет вызвать тебя оттуда.

– Ничего, она что-нибудь придумает! – выпалил я и тут же прикусил губу, словно бы сожалея о своих словах.

– Она? – Женщина прищурилась. – Твой хозяин – женщина?

– Он лжет! – Шолто Пинн покачал головой. – Это же явный блеф! Джессика, я устал. И я уже опаздываю на массаж в византийской бане. Я бы сказал, что этому существу нужен дополнительный стимул. Так может, предоставим ему необходимую стимуляцию?

– Восхитительная идея, дорогой Шолто.

Она пять раз щелкнула пальцами. Жужжание, дрожь. Пора превращаться! Я бросил все свои остатки энергии на превращение и, как только мерцающие линии сферы приблизились ко мне, перетек в новый облик. Изящный кот, выгнувшись дугой, отскочил от сжимающихся стен шара.