Амулет смерти

И больше ничем. Поэтому перед серьезным делом Боря решил поездить хоть час по центру города. За час с профессионалами не сравняешься, но все же. Хоть к баранке привыкнешь. К светофорам. К тормозам.

Только если уж разминаться таким образом, то на максимальной скорости. И с отвлекающим фактором – громкой музыкой. Иначе выйдет, как у культуриста, который решил нарастить мускулы с помощью стограммовых гантелек…

Довольно ретиво перестраиваясь из ряда в ряд, Борис гнал по Лиговке в направлении Невского. В динамиках ревел тяжелый металлический рок. За неимением опыта движения были не вполне точны.

Он то подрезал кому-то нос, то влезал в чужой ряд, заставляя других тормозить.

Борису моргали дальним светом фар и даже бибикали.

Он кривил губы. Вот вам, короли жизни! Вот вам, сытые дяди на «мерсах» и «Альфа-Ромео»! Я – нахальный «жигуленок», которому вы обязаны уступать дорогу. Вы – трясущиеся над своими иномарками! Вы – обворовавшие и обворовывающие простой люд!

Ну вот. Перекресток. Здесь опять жди, пока загорится зеленая стрелка. Он попробовал при трогании с места вырваться вперед.

Куда там! «Шестерка», может, одна из лучших отечественных моделей, но она отдыхает рядом с «Ауди», «Мицубиси» и «Фордами».

Он подрулил к гостинице «Павловская». В зеркале заднего вида трое бритоголовых вывалились из бара и направились в сторону автомобиля семьи Кондратьевых. Дрожащими руками Борис вытряхнул из пачки сигарету и закурил. Приглушил магнитофон.

Не оборачиваясь, Борис подождал, по"а они усядутся. Никто не здоровался. Резко запахло мятной жвачкой и водкой. Борис тронул автомобиль. Скоро они неслись но Невскому. Мелькали вывески магазинов, реклама банков. В салоне все сильнее пахло алкогольным перегаром.

– Сделай погромче, – услышал Борис голос с заднего сиденья.

«Еще меломан выискался, – с издевкой подумал Борис и крутанул регулятор громкости. От убойных гитарных риффов задребезжали стекла. – Сволочи, ну как можно пить в рабочее время?!»

Шестая модель миновала несколько светофоров. Борис старался вести машину легко, чтобы пассажиры не догадались о его неопытности. От этой легкости побелели ногти на руках и дрожала правая нога.

Что за черт? Светофор, к которому он приближался, не работал… Как ведут себя другие автомобили? Странно: другие тормозили перед неработающим светофором.

Находясь и в буквальном, и в переносном смысле на главной улице Петербурга.

Борис положил ногу на тормоз… Ах, как кстати! На перекрестке стоял долговязый гаишник и крутил жезлом, направляя потоки машин. Рядом стоял его коллега и хищно озирался.

«Вашу мать! – подумал Борис, и по спине пробежал холодок. – Если б я еще помнил, какой жест что означает. Эти дурацкие светофоры вечно ломаются. Не хватало еще, чтобы второй придурок меня тормознул. Уж к чему пристебаться, они всегда найдут. Начиная с грязных номерных знаков!»

Наконец регулировщик сделал руками что-то такое, от чего машины поехали. Глядя на других, тронулся и Борис. Когда он ехал мимо гаишников, ему хотелось стать невидимым. Холодок на спине превратился в струйку пота.

Бритоголовые пассажиры молчали.

Работали челюсти, перемалывая целые пласты мятной резинки. Очевидно, парни наслаждались тяжелым металлическим роком. Вот уж раздражитель так раздражитель. Черт его, Бориса, дернул включать музыку!

– Выгрузишь нас, не доезжая, – сказал один из пассажиров.

– Там знак «Остановка запрещена», – пробормотал Борис, перестраиваясь в правый ряд.

– Не ссы, – сказал молчавший до этого парень на переднем сиденье. – Ментов не видно.

Машина остановилась.

– Вон там, – толстый, как сарделька, палец указал Борису на арку в переулке, – проходной двор. Там нас и жди, понял?

– О'кей, – с деланным равнодушием сказал Борис. – Тридцать минут, как договаривались.

Хлопнули двери.

«Отчего они так жутко растягивают слова? – думал Борис, выруливая с Невского проспекта в проходной двор. – Отчего у них хватает терпения раз в неделю подбривать череп, но некогда удалить щетину с лица?.. Блин! Под аркой знак!»

Ну разумеется, в окрестностях Невского над въездом в каждый двор висит этот белый круг с красным кантом. Въезд запрещен всем, кроме такси, инвалидов и местных жителей.

Не долго думая Борис остановился прямо в переулке. Неподалеку от арки. Весь мокрый от пота. И хрен расслабишься. До расслабона еще ох как далеко. Расслабон еще заработать надо.

Мы все похожи на эквилибристов. Ктото ходит по толстому канату. Кто-то – по тонкой, готовой в любую секунду оборваться леске.

И все это по большому счету не имеет значения. Человек неизбежно стареет и умирает. Это означает лишь то, что до конца дойти невозможно. Ни по леске. Ни по канату. Смерть – это естественное разрешение жизни. Ты свалился, разбилАшуяет смерти 293 ся, и тебя уже ничто в этой жизни не волнует.

Борис закурил. Попытался вообразить, что происходит сейчас там, в кинотеатре «Победа». Ох уж эти кинотеатры.

Раньше служили источниками положительных эмоций. Сейчас стали источниками стрессов.