Амулет Золотого Льва. Книга вторая

– Какая разница? Зови Петрович.

– Молод еще, по батюшке-то.

– Так что ж теперь, по матушке? – Петрович начал копать, отшвыривая землю как собака, откапывающая впрок заныканную кость. – Да не так уж я и молод, сороковник скоро.

– Неужто? А я думал, тебе и тридцати нет.

– А тебя как звать?

– Фролом с детства кличут.

– Редкое имя.

– Почему? У нас в слободе батюшка Филарет чуть ли не каждого второго Фролом нарекал.

– В какой слободе?

– Дык-э… в Мечетной слободе. Не слыхал?

– Не-а. Это где?

– Вот те на! В Оренбуржской губернии. Там Емеля Пугачев на бунт великий казаков поднимал.

– А-а. Родственник Аллы Пугачевой, что ли?.. О-па! Есть!

Лопата глухо звякнула. Петрович извлек из земли заржавленную жестяную банку из-под кофе. Банка весила никак не меньше двух килограммов. Петрович открыл ножом крышку и достал оттуда завернутый также в тряпицу и полиэтилен золотой самородок величиной с добрый кулак.

– Ох, ты ж, мать честная! – воскликнул Фрол. Теперь он в свою очередь пожалел, что не пришел на полчаса раньше и не стал копать ямку в этом углу. – Откуда ж такая хреновина?

– Так ведь ты не говоришь, откуда у тебя алмазы. Ну, все, я свое достал, теперь ты закапывай и уходи.

– Щаз!

– Ладно, шучу. Ну, бывай здоров. Заходи, если что.

– Хорошо. Только знаешь что, я прибыл издалека, ты, почитай, первый человек, с которым я встретился. Ответь мне на пару вопросов.

– Да не вопрос. Валяй!

– Кто сейчас царь?

– Где?

– Где, где – в Вологде-где. В Рассеи конечно!

– Президент, в смысле?

– Какой такой президент? Царь-батюшка! Все еще Павел Петрович, или уже Александр Палыч? А может, и Николай Палыч?

– Да ты с Луны никак свалился? Какой Николай Палыч? Двадцать первый век уж на дворе!

– Двадцать пер… – Фрол поперхнулся. – И какой же год ноне?

– Две тысячи четвертый.

– Это что же получается, я там двести с лишним лет пробыл? Ведь мы тыща восьмисотый год встречали, когда я в колодец-то рухнул!

– Псих! Вот не было печали с шизофреником встретиться!

– Да погоди, погоди! Ты верно говоришь? Ты меня не разыгрываешь?

– Вот те крест! – Петрович, усмехнувшись, размашисто перекрестился.

Но Фрол не заметил иронии.

– Теперь верю. Но и ты мне поверь. В 1800-м году я провалился сквозь землю и попал в другой мир. А сегодня только вернулся оттудова. Вот с этим, – он показал тряпицу с алмазами. – Энтого у меня еще больше с собою было, цельный мешок. Да мешок прохудился, и все в омуте потопло. Я нырял, достать хотел… Куда там, все в ил втянуло. Вот только, что спас…

– Слышь, а там… Ну, где ты был, там что, правда такие камушки можно раздобыть?

– Можно, можно.

– Я тоже хочу. А как туда переправиться, в этот другой мир-то?

– Все расскажу. Потом. Когда у меня доверие вызывать будешь.

– Ясно. Слушай, поздно уже, ты где ночевать-то собираешься?

– Да пока нигде. Я же вот, как есть, только что в этот мир и явился, никого тута не знаю. Хотел алмазы припрятать, а потом уж какую деревеньку найти, к добрым людям на ночлег попроситься.

– Да какая тут деревенька?! На две сотни верст в округе ни одного поселения нет.

– Да ты что! Где ж это мы?

– Где! В тайге, братан, в Сибири.

– В Сиби-и-ири! Вот оно что. Выходит, за двести лет ее так и не заселили.

– И еще двести лет не заселят. Значит так. Тут, в четырех километрах отсюда, зимовье. Я там ночую. Хочешь, пойдем со мной. Печку затопим, ужин соорудим, крупа у меня есть, дичь есть: я с утра сегодня рябчиков настрелять успел. А завтра видно будет. Лично мне в тайге делать больше нечего. Если пораньше встать, к вечеру до железки можно дотопать. Там разъезд, иногда поезда останавливаются. До большой станции доберемся – и в город. Такой план устраивает?

– Годится. Мне таперича все годится.

Они углубились в тайгу и через час оказались около небольшой избушки, стоявшей возле шустренького прозрачного ручейка. Солнце уже скрылось за сопкой. Пока Петрович возился с дровами и с печкой, Фрол сходил за водой, ощипал рябчиков. Наконец вода в небольшом армейском котелке закипела. Кинули туда крупу, а рябчиков насадили на прутики и пожарили так, на углях. Когда ужин был на столе, Петрович достал поллитровку, налил водку в кружки. Чокнулись, выпили.

– А я, понимаешь, задолжал браткам кругленькую сумму… – поведал Петрович свою историю.

– Своим братьям?

– Да нет, бандитам. Открыл свой бизнес, а он погорел.

– Чего у тебя сгорело?

– Да ничего. Дело я свое начал. И прогорел, понял?

– Понял.

– Нужны были бабки…

– Повитухи? Гадалки?

– Да какие повитухи? Деньги! Квартиру я заложил. И тут вспомнил, что еще лет пятнадцать назад в тайге самородок спрятал.

– А пошто прятал? Почему сразу с собой не забрал?

– Смотри, – Петрович достал свой кусок золота. – Вот тут видишь срез? Не то лопатой саданули, не то ковшом. Потому и не брал его никто. Я когда нашел, показал начальнику – я тут в геологической партии работал. А он как увидел, взял и зашвырнул подальше в кусты. Я говорю: «Ты чего?» А он мне: «А как ты его сдавать собираешься? У тебя спросят: а куда срезанный кусок дел? И все, срок дадут, к гадалке не ходи!»

– Срок? В тюрьму? За самородок?