Амурский вальс

Второй генерал, действительно, был несколько толстоватым, и в форме, правда, не в парадной, с венчиками и эполетами. Он приехал не один, а с целой делегацией. Устроил несколько крупных кутежей с депутатами, но военным командованием принят не был, поэтому уехал не солоно хлебавши. Как раз к его отъезду в Китай, через пару суток, стало известно, что вся Уссурийская и Забайкальская дороги освобождены от белых. Так как предстояли серьезные изменения в «государственном устройстве края», то было принято решение направить в Москву военную делегацию, тем более что и земцы, и кооператоры, раздельно, готовятся к такой поездке. Первоначально планировалось отправить обоих командующих: Лазо и Серышева, но Степан был занят переброской войск и их комплектованием перед предстоящим броском на юг, поэтому отправили Илью. Две недели бойцы и командиры отдельной сотни тряслись в вагонах, состав полностью был воинским: один пассажирский вагон, в котором ехало начальство, а остальные были теплушки для бойцов и лошадей. Дорога хоть и числилась «освобожденной», но еще подвергалась налетам как регулярных, так и иррегулярных войск: белых партизан. До настоящих боев не дошло, но несколько перестрелок случилось.

И, наконец, Москва. Мытарства начались еще на подъезде к столице. Одеты бойцы были, то что называется, в несоответствующую форму. Благо что у большинства сохранились красные ленты на папахи, так как земцы придумали овальную кокарду с якорем, снопом и кайлом на ней, без звезды. Плюс там цвета малость подкачали, чем ближе к Москве, тем подозрительнее становились местные комиссары на железной дороге. Уже после прибытия состав долго гоняли между Ярославской, Московской кольцевой ветками и Николаевской дорогой, пока не приткнули на задворках Петроградского вокзала, но выставили часовых, наблюдающих за порядком. Так как задерживаться в Москве даже и не рассчитывали, то отказались селиться в Спасских казармах[4]. Ну, а так как «мы, чать, не баре», то сменив папахи на фуражки со звездой, конным порядком Илья и Лазо двинулись в сторону Кремля. Никольские ворота оказались просто закрыты, через Спасские не пропускали. У Троицких ворот можно пройти пешим, но нет коновязи, конных пускают только у Боровицких. Да вот беда, телеграмма – это вовсе не пропуск в Кремль. Пришлось возвращаться к Троицким воротам и там записываться в бюро пропусков. Ждать больше часа и получить бумажку, что прием назначен на следующую пятницу, через десять дней. Дескать, ходоков много, и всем требуется один человек. Приехали, на деревню, к дедушке.

– Ну, что, в Генштаб? – это было ближайшее заведение, к которому они имели ну хоть какое-то отношение.

Подъехали туда, но и там выяснилось, что они пройти в здание не могут.

– Вы представители другого государства, вам – в наркоминдел, к товарищу Чичерину, это на Большой Лубянке. Вот по этой улице. И там увидите!

Наркоминдел присылал такие портянки, что хоть стой, хоть падай, меньше всего хотелось общаться с этим ведомством. Но делать нечего, развернули коней и двинулись в сторону Лубянской площади.

– Слышь, Илья. А у тебя удостоверение комиссара ВЧК с собой?

– Да.

– Смотри! Написано: Всероссийская Чрезвычайная Комиссия. Скажешь, что я с тобой. К товарищу Дзержинскому.

Так и поступили! Через десять минут сидели перед кабинетом «Железного Феликса», так как Забайкальский фронт еще существовал, а Амурский прекратил свое существование.

– Откуда вы, товарищи? – приподняв острую бородку, спросил «главный чекист».

Первым доложился Сергей Георгиевич, затем Илья.

– Да-да-да! Владивосток! К вам мы еще никого не направляли, там местные товарищи справляются. А по какому вопросу?

Сергей Лазо показал телеграмму Ленина.

– Последние части японских войск отойдут за пределы республики в середине марта. Мы приехали согласовать дальнейшие шаги с товарищем Лениным, так как со всех сторон начали сыпаться указания: что нам делать, а стройного плана действий нет.

– А почему ко мне?

Дзержинскому рассказали о том, как пытались куда-нибудь попасть, и о том, что их записали на прием, как ходоков. Феликс Эдмундович ухмыльнулся и снял трубку телефона. Назвал несколько позывных.

– Владимир Ильич! Тут делегация из Владивостока приехала: командующий фронтом и командующий крепостью Владивосток, кстати, комиссар ВЧК. А их твой секретариат «ходоками» зарегистрировал, а главный штаб отправил в НарКомИнДел. Хорошо, Владимир Ильич, сейчас подвезу, мне тоже было бы интересно послушать, как у них там дела. Неожиданно быстро они справились с интервентами. Пройдемте, товарищи!

– У нас здесь кони.

– Ничего, не на базаре оставляете, не пропадут, – улыбнулся Дзержинский и показал рукой на выход.

Дальше все прошло как по маслу, но у Ленина собралась довольно представительная компания из желающих послушать. Лазо докладывался первым, как и положено, Илью-то он взял чисто за компанию. Неожиданно вопрос зашел именно о нем. Иностранные газеты упоминали его гораздо чаще, чем остальных.