Анаконда

Совсем иное дело, когда видишь крепкого, подтянутого мужика, с явно офицерской выправкой, чеканящего, пусть и в цивильном платье, строевым шагом по старой брусчатке славного города Фленсбурга.

У такого и оружие может оказаться, и идти он может не к своей пропахшей желудевым кофе фрау, а на какую-нибудь нацистскую явку.

Джип резко затормозил возле Краузе. Офицер и двое солдат выскочили из машины, преградили ему дорогу, схватили за обе руки, бросили его, как тюфяк, на заднее сиденье машины.

Не стали ни обыскивать, ни связывать.

«Черт, черт, черт! Если бы я не оставил оружие, сейчас с заднего сиденья легко расстрелял бы всех четверых, считая водителя, сел за руль и домой».

— В чем дело? — спросил он по-немецки.

— Вы арестованы, — ответили ему небрежно по-английски.

Джип мчался по ночным улицам Фленсбурга. В машине тошнотворно пахло сладковатым запахом английских сигарет. Краузе чуть не стошнило. Он глухо закашлялся и нащупал руками пояс с драгоценностями.

28 МАРТА, МОСКВА.

«СВЕТЛАЯ ИДЕЯ» В ТЕМНОЙ ГОЛОВЕ

Анна Митрофановна Свистунова проснулась поздно. На электронных часах, мерцающих в темноте спальни, застыли цифры 10.50. В комнате темно и душно. Окна закрыты тяжелыми бархатными шторами, форточка заперта. Анна Митрофановна боялась простуды.

Вот странно, муж спортсмен, здоровяк. До сих пор по воскресеньям мотается в спортивный зал Первого медицинского, играет с бывшими однокурсниками в баскетбол. По субботам ездят в пригородный пансионат, играют в футбол со «сборной» соседней воинской части. Ну, учитывая возраст, со старшими офицерами. «Моржуется» до октября.

А вот ее, Анну Митрофановну, брильянтами из квартиры на выходные дни не выманишь — ни на лыжи, ни на простую пешую прогулку, ни даже на дачу.

Горожанка.

Кстати, о брильянтах.

Это, пожалуй, была единственная страсть жены заместителя министра здравоохранения.

Она, правда, любила и хорошую одежду, и обильно накрытый стол со всякими там деликатесами, икрой красной и черной, миногами, угрем копченым, копченой курицей, колбасками литовскими, салями, семгой... Она вообще любила все остренькое, солененькое, копчененькое.

Сучка.

Так прозвали ее за глаза однокурсницы. Ну, это так говорится, что за глаза. Она, конечно же, знала. И еще больше ненавидела этих жалких провинциалок, приехавших покорять Москву.

И если предоставлялись возможности, всячески пакостила им. Впрочем, как и однокурсникам. Потому что любила только тех, кто любил ее. А таких на курсе почти не было.

Почти. Потому что с первого курса в нее втюрился неказистый парнишка из Барнаула Мишенька Аристов. Мишенькой его звали все на курсе потому, что был он добр, отзывчив, наивен. И всегда готов помочь. Учился очень старательно и как-то незаметно стал первым на курсе. И всем помогал. Причем по многим предметам, начиная от тягомотной гистологии и кончая еще более тягомотной историей КПСС.

Худенький, среднего роста, с непышной серо-каштановой прической, невыразительным лицом, на котором привлекали лишь большие, добрые карие глаза, он был настолько сереньким, что казался и натурой дюжинной.

Но был в пареньке из Барнаула сибирский характер. Выросший в бедной семье, где мать, школьная уборщица, тянула троих детей, с детства голодный, постоянно голодный и в студенческие годы, по крайней мере поначалу (потом уж нашел денежную «халтурку»), уже на первом курсе, когда влюбился в Анночку Свистунову и болезненно пережил ее пренебрежительный взгляд на его щуплую фигуру, начал Аристов заниматься физкультурой. Качал пресс и мышцы, бегал по утрам, с трудом преодолевая слабость от недоедания. А потом, когда устроился по ночам работать прозектором в морг и стал зарабатывать, смог подкормиться и, окрепнув, перешел от физкультуры к спорту.

Всем на удивление невысокий Аристов стал классным разыгрывающим сборной Первого медицинского по баскетболу, а затем и «Буревестника», играл за сборную Москвы. Переманивали даже уйти в профессионалы и в «Динамо», и в «ЦСКА». Но Аристов мечтал стать отоларингологом, такая вот странная для мужчины на первый взгляд мечта. Носы всякие сопливые, уши гнойные. Объяснялось все просто. Его отец умер рано, совсем молодым, оставив мать с тремя детьми. Умер от гнойного отита, подхваченного на охоте в тайге, когда спал на снегу. Семье объяснили, если бы вовремя отца осмотрел опытный отоларинголог, наверняка бы можно было спасти.

Но опытными становятся со временем. Кто к сорока, кто к пятидесяти. Миша Аристов стал опытным отоларингологом уже к окончанию института. Рано пробился на специализацию, выучил английский и немецкий, перечитал гору литературы, работая помощником патологоанатома, не упустил возможности разобраться в сложных летальных случаях, когда причиной смерти оказались болезни уха-горла-носа.