Anamnesis morbi. (История болезни)

Мальчишка с ссадиной на коленке, идущий ко мне сквозь дождь и радугу в застывшей вне времени нероградской степи. Насвистывающий «Прощание славянки».

Шестая.

Тонкие пальцы Кларочки, поглаживающие волосы безмятежно улыбающегося Андре, которого мы знали всего лишь сутки. И который успел спасти всех нас, а себя — позабыл.

Седьмая…

Я занес ногу над последней ступенью.

— Назад! Не подходи к жезлу! Буду стрелять! — громко предупредил меня голос сзади.

Вздрогнув, я вернул ногу на шестую ступень. И медленно развернулся, еще не веря в реальность происходящего.

Потому что голос был Кларочкин.

10 августа, 19.04, о. Крит, Лабиринт

Она целилась в меня из пистолета. Того самого, трофейного, который я сам дал ей в руки, свинтив предварительно глушитель, чтобы удобнее было нежным ручкам обращаться с тяжелым оружием.

И нежные ручки не подвели: сейчас они весьма уверенно держали пистолет, направляя ствол мне то ли в живот, то ли в грудь.

— Ты что, малыш?! — оторопело спросил я.

— Кларка, сдурела? Брось пушку! — Петрович вышел из оцепенения и решительно направился к девушке.

— Стоять! Бросьте оружие и отойдите к стене, Иван Петрович! — с металлом в голосе потребовала Кларочка, переведя ствол на приближающегося к ней Ваньку.

Тот будто налетел на невидимую стену. Постоял несколько секунд, поглядел в задумчивости в дуло. Потом вполголоса выругался похабно, сбросил с плеча автомат и понуро отошел на указанное место.

Наведя порядок на этом фронте, девушка вернулась ко мне:

— Ну, что же ты стоишь? Я же просила отойти от жезла! Спускайся вниз и присоединяйся к своему другу. А то он уже заскучал, — несмотря на легкий налет иронии, ее голос был лишен всяческой эмоциональной окраски.

— Кларочка, это я, Павел! Что с тобой стряслось? Я чем-то тебя обидел? Так объясни спокойно, я пойму! — медленно спустившись с короткой лестницы, я направился к целящейся в меня девушке.

— Нет, Пашенька, объясняться мы не будем: не время сейчас и не место. Не надо подходить ближе! — повелительно одернула она меня, подкрепив слова убедительным движением пистолета. — Теперь — поворачивай направо и ступай к Ивану Петровичу.

Я повиновался, начиная кое-что понимать. Но упорно не желая в это верить.

— Палыч, я тебе умную вещь скажу, только ты не обижайся! — заявил Петрович, когда я составил ему компанию у стены. — Есть у меня смутное подозрение, что Кларочка — Охотник. И что теперь-то мы вляпались в серьезные неприятности!

— Можно подумать, что до этого были сплошь несерьезные! — вяло огрызнулся я, складывая в уме отдельные элементы сложной мозаики.

Все сходилось. Утечка информации о содержании нашего разговора с Антониди. И звонок Кларочки неведомой подружке перед нашим визитом в квартиру Димаса… Тогда состоялось мое первое знакомство с Охотниками, чуть не ставшее последним, если бы не Хруль. И странная реакция печати на прикосновение Клариной руки. И непонятные слова маленького бога, обращенные к плачущей девушке. И ночное нападение Охотников на дом Антониди, стоившее жизни Попану. И пистолет в руке Кларочки, нацеленный сейчас на меня… Все получило вдруг простое и страшное объяснение.

Кларочка — Охотник?! Бред какой-то, но…

— Доктора, вам придется какое-то время поскучать там, у стеночки. Я жду гостей, — прервала мои мысли девушка с пистолетом. — Пожалуйста, будьте благоразумны и не заставляйте меня использовать этот предмет по его прямому назначению! — она качнула стволом. Голос по-прежнему был совершенно бесцветным.

— Малыш, ты… — начал было я, но Кларочка меня перебила:

— И никаких разговоров! Просто стойте молча, оба!

Я послушно закрыл рот. Бесполезно: сейчас передо мной стояла, поигрывая пистолетом, вовсе не та милая девочка с ласковыми серыми глазами, которую я знал прежде. А значит, и слова, предназначенные той Кларочке, бессмысленны.

— Палыч, как думаешь: эти ее гости как сюда войдут? Двери-то закрыты! — почти не разжимая губ, прошипел Петрович.

— Понятия не имею. Возможно, она заставит кого-то из нас открыть ворота.

— А вот хрен! Пашка, мы же можем торговаться: без нашей помощи сюда никто не сможет войти. И выйти, кстати, тоже! Это можно использовать!

— Каким образом? И, кстати, ты уверен, что ворота реагируют только на живую руку? В противном случае, сам понимаешь, возможны варианты… Крайне для нас с тобой неприятные!

— Типун тебе на язык! — в сердцах рявкнул Ванька.

— Я же просила: без разговоров! — оборвала Кларочка наш диалог. — Иначе…

Договорить она не успела. Со знакомым уже скрежетом каменные ворота начали раздвигаться.

Мы с Петровичем ошалело смотрели на расширяющуюся щель. Мы двери не открывали. Тогда кто?!

В увеличивающемся проеме уже угадывался темный силуэт с факелом в руке. Другая рука тоже была занята. Пистолетом.

Дождавшись, пока грохот каменных створок стихнет, человек с факелом неторопливо прошел внутрь и остановился рядом с Кларочкой. Ворота закрылись.

— Добрый вечер, коллеги! Впрочем, для вас он уже перестал быть добрым! — ехидно заявил знакомый голос. По-русски.