«Вспоминается ещё один забавный случай. В 1945 году в Грузии вышла моя книга “Избранные стихотворения. 1912–1945 годы”. Анатолий увидел, что там было много стихов, написанных в период между 1920–1940-ми годами.
Сказал:
– Я не могу понять, откуда ты набрал столько много новых стихов? Ты же не печатался, занимался только переводами.
Я говорю:
– Ну и что, что не печатался? Я писал стихи и клал их в ящик, а жил на переводы.
– Ну, знаешь! – сказал Мариенгоф. – Хоть убей меня, я не могу понять, как можно писать стихи, зная, что они не будут напечатаны сейчас же, немедленно.
Как-то в Ленинграде я пришёл к нему и сообщил:
– Толя, знаешь, одна моя инсценировка оперетты прошла. Теперь я могу быть спокойным и получать довольно много.
Вместо того чтобы обрадоваться, он погрустнел и ответил:
– Чай я тебе не предлагаю. Мне надо срочно уходить. Пойдём вместе. Одного я тебя не оставлю с моей женой».
«Он никогда не жаловался ни на свою судьбу, ни на свои физические недуги. Он очень знал себе цену, и однажды, когда мы очутились в Комарово с директором издательства писателей Авраменко, он просто издевался над ним и по поводу того, что он его не печатает, и по другим вещам. Уж я его умолила: “Толя, он отдыхает здесь с женой, ну, что ж ты ему портишь отдых”».
«Зоя Томашевская вспоминала о Кирилле: “У меня сохранились страничка Киркиного дневника. Начинается она так: «Годы похожи один на другой, только некоторые бывают повыше. Этот год был повыше. В этот год я ехал один в Коктебель, стоял на площадке и курил папиросу…» А завершается: «В семнадцатом веке я был бы Баярдом, в девятнадцатом – Байроном, в нашем веке я – самоубийца»”».
В 1939 году от разрыва сердца умирает в Кисловодске Владимир Ричиотти.