Анатолий Солоницын. Странствия артиста: вместе с Андреем Тарковским

С Ларисой все хорошо. Видимся с ней два-три раза в неделю – встречаемся, как влюбленные, на улице, в общежитии у нее или у меня в гостинице. Смех. Ну, не беда!

Обнимаю, целую крепко-крепко.

Толька

А уж после съемок – точно во Фрунзе!

<Без даты>

Мамуля, папуля!

Живем отлично. Денег пока не надо. Иссык-Куль прекрасен. Палатка отличная. Столовая рядом. Магазин близко. Погода переменная. Жена пилит мало. Машем ручкой. Целуем, обнимаем. Привет всем от великого зав. турбазой КИРИМА.

Ваши Толя, Лара

27.10.1966

Мамуля, папка!

Хотел написать длинное письмо – обо всем, но кажется, можно обойтись и коротким. Все ясно, все просто.

Ильин переехал в Минск и срочно вызвал меня выручать спектакль – за один день я ввелся, довольно удачно. Думал, что отыграю ряд спектаклей, актер выздоровеет – и все, я снова вольный казак. Оказалось все сложнее. С приглашениями в кино никто не торопится – ленинградская проба откладывается до февраля – марта месяца, а есть я хочу каждый день. Короче, мне предложили работать в Минске. Обещают интересные роли, в марте – мае обещают дать квартиру. Я махнул рукой и согласился.

Получил роль Ярового в «Любови Яровой», буду играть в паре с главным любовником этого театра – очень хорошим актером.

Живу пока на частной квартире у довольно милых старичков.

И еще новость: Калининградское телевидение оплатило мне дорогу – я ездил в Калининград, повидал Лешу, его семью. У них все нормально вроде.

Целую Вас всех. Привет от Ад. Ал. и его Нелли.

Толя

28.12.1966

Мамуля, папка!

Лариса должна приехать на Новый год, тогда поговорим о переезде. Пока мы не разобрались – пока я не утвердился в театре. Роль сказочника у меня получается неудачной – доставил радость моим минским коллегам. Но не беда – будем бодаться.

Фильм хотят прикрыть – он сейчас в ЦК на обсуждении. Придираются к нему страшно, но и хвалят – короче, все в стадии решения.

Целую, обнимаю крепко-крепко.

Толя

Из писем брату

28.02.65 г. Свердловск

Малыш!

Я получил твое письмо.

Со дня на день жду официального отказа с объяснением. Большого худсовета еще не было, но закулисную жизнь я отлично знаю, мне передавали, что Тарковского переубеждают, приводят актеров и заставляют пробовать их.

Ну, не беда! Не повезло – так не повезло. Непробивные мы парни – это ты верно заметил. Поговорить бы с тобой очень хотелось обо всем. Нет все-таки лучшей дружбы, чем братство!!!

…Я тут неделю провалялся – похудел страшно. Торчит один нос. Долги не тают, а растут. Воровать, что ли, начать – иначе просто не прожить. Второй год не могу купить себе костюм! Житуха.

Целую.

Толька

<Без даты>

Малыш, привет!

Письма твои получил. Сейчас идет съемка языческой деревни. Живу в деревне Сельцо – это недалеко от Владимира.

…Чуть освоился. Работать все равно трудно. Многому научился. Недавно просматривали отснятый материал – финальную сцену с Бориской. Это – моя первая удача.

Сразу вздохнул свободней, сразу стал работать уверенней.

Но трудности еще впереди.

С Тарковским и Юсовым почти сработались. Но как сыграю роль в целом – никто не знает. Полный мрак.

Видимо, после съемок приеду к вам дней на 15–20.

Всех я вас крепко обнимаю, целую.

Толька

15.08.65 г. Сельцо

Леша!

Письмо тебе отправить не удалось – здесь, в Сельце, зарядили дожди и связь с почтой прервалась. Вот и пролежит оно еще дня три-четыре.

Со мной творятся удивительные, мне самому непонятные вещи. То ли мой неврастенический характер дает знать о себе, то ли нервы стали сдавать. А может быть, это неудовлетворенность той жизнью, которую я уже прожил? Я впервые понял цену времени. Мне скоро 31. Все реже и реже меня что-то удивляет, что-то заставляет радоваться. Все чаще грусть, все навязчивей беспокойные мысли. Иногда я очень сильно чувствую, что мои силы задавлены грузом лени и быта, задавлены обстоятельствами. Я не могу пожаловаться на отсутствие воли, даже составляю программы своих занятий, своих перспектив, но выполнить их почти невозможно: мешающих центров гораздо больше, чем помогающих. Последнее время у меня появилось желание написать одну вещицу – складывалась она у меня годами, абсолютно непроизвольно. Я не могу определить ее жанра, сюжета, идеи – я только знаю и верю в ее искренность и необычность. Но желание всегда строптиво и одиноко: живу я среди людей, в основном мешающих мне, – я с удовольствием бы ушел в поле, в лес и писал, но третий день идет дождь и связывает людей в своих каморках. Третий день нет съемок.

Видимо, странно – мысли мои не заняты Рублевым– сейчас более реальным, чем иллюзорные потуги писательских извилин. Но писать хочется, и ничего поделать с собой не могу…

Целую всех.

Толька