Анатомия Луны

Говорят, он видеоблогером был. Врал, что поп-расстрига, ругал бога равнодушной монадой – что бы это ни значило, но заинтересованных привлекло. Проповедовал так: «Я, сын божий, говорю вам: деритесь и размножайтесь, ибо драка и размножение превыше всего».

У Зайки был знакомый, а у знакомого боксерский зал в подвале. Там и собирались угрюмые последователи слетевшего с катушек видеоблогера. Какое учение он проповедовал в том подвале под удары о кожаные груши, так и останется тайной. А вот инцидент в боксерском зале всем ярко запомнился. Как-

то в подвал к лжепророку наведались блюстители порядка. Они давно расстригу пасли, надеясь предъявить ему обвинение то ли в экстремизме, то ли в сектантстве. Вошли в тот подвал их пятеро, а вышли четверо. Один так и остался лежать на лестнице с проломленной затылочной костью. Зайку упекли месяцев на шесть в следственный изолятор, но серьезного ничего не доказали – денег он на своем сектантстве не зарабатывал, мошенником вроде не был, а блюститель с лестницы в подвале сам навернулся. И то была чистая правда – эту историю Зайка после любил вспоминать со смехом, выпивая со своими ублюдками.

Последней каплей стало вот что. Зайка вышел в эфир голый, с бутылкой водки в одной руке и серой змеей в другой. То была лесная обыкновенная гадюка – Vipera berus. Гадюку он держал за узкий шейный перехват, а бутылку за горлоˊ. Отхлебывал из бутылки и встряхивал змею, устроившись в кресле и уложив грязные пятки крест-накрест на стол. Выпивал, молчал, глядел в камеру. А потом вдруг разрыдался и запел пьяным голосом, не попадая в ноты, такую песню: «Я помню тот Ванинский порт и вид парохода угрюмый, как шли мы по трапу на борт, в холодные мрачные трюмы… От качки стонали зэка, обнявшись, как родные братья, и только порой с языка срывались глухие проклятья… А утром растаял туман, утихла пучина морская… Восстал на пути Магадан, столица Колымского края… Будь проклята ты, Колыма, что названа чудной планетой… Сойдешь поневоле с ума… Обратно возврата уж нету… Я знаю, меня ты не ждешь и писем моих не читаешь… Встречать ты меня не придешь а, встретив, меня не узнаешь».

Закончив петь, отбросил пустую бутылку и сказал так:

– Надоели вы мне, сукины дети. – И отпустил гадюку. Та его укусила и уползла, затаившись под батареей. Публика была ошарашена таким поворотом – самоубийство в прямом эфире. Спустя неделю всю сеть захлестнула волна видеосамоубийств – впечатленные олухи в прямом эфире «кусались» змеями.

Вот только выжил Зайка. Его, крепкого подонка, и змеиный яд не взял. Впрочем, говорят, опасность яда гадюки сильно преувеличена.

Формально у властей ничего не было против русобородого Зайки – он не крал, обвинение в экстремизме не было доказано, однако экстремизмом от него так и не несло. Лучшее, что могли придумать, – сцапать его ночью и отвезти к границам гетто.

Напоследок русобородому сказали так:

– Высунешься, убьем без суда и следствия.

Блюстители молча курили, смотрели, как уходит бородатый в черном реглане в мартовскую метель. Потом сели в автозак и уехали. А он шагал через Китайский район, по Морскому проспекту, мимо костров в мусорных баках, мимо темных подворотен – прямиком, сам того еще зная, вершить историю этих территорий. Зайка собрал армию русских ублюдков и развязал такую кровавую бойню, какая здесь никому раньше и не снилась. «Вы кто, мать вашу, потомки Суворова или мразота?» – жестко и спокойно вербовал он армию. Да, он тут разгулялся.

И наступил ад кромешный. Всюду было слышно: и на Тарповке, и на Говенской стороне, и в Китайском районе, и на Морском и Латинском проспектах – как стреляли, орали и ломали кости друг другу ублюдки. Поляки схлестывались с русскими, русские с китайцами, китайцы с индусами и таджиками. Стволы, ножи и кастеты. Месиво из раскрошенных зубов, крови и соплей. Каждую неделю таскали искалеченных в больничку, а трупы не успевали укладывать в гробы. Бывало, несколько ночей на морозах окоченевшие, поломанные мертвецы лежали в сугробах, а окна всех окрестных домов были плотно задернуты шторами. Ночи полнились средневековым кошмаром, дни – патриотическим трепетом. Месяц за месяцем отвоевывали русские ублюдки территории – Пехотный с чайханой и доходным домом, часть Морского проспекта от Литейщиков до реки, сквер Фукса… Но лишь улицы от Пехотного до пирсов русские держали за собой крепко, все остальное – с переменным успехом: то латиносы отобьют, то китайцы. В одной из таких драк Зайка и сам потерял нос – срубили мачете. У пирсов дело было, в феврале.