Анатомия призраков

Огастес поднял маленький, но тяжелый черный саквояж с тисненым гербом Уичкота, запертый на два латунных замка, и, шатаясь, понес его к двери спальни.

– Не сюда, – поправила миссис Фиар. – В другую комнату, в маленький кабинет.

Огастес изменил направление. Доркас уже находилась там, раскладывая на столе письменный прибор.

У самой двери гостиной лежала груда вещей. Миссис Фиар сидела за столом. Уичкот стоял на коврике перед пустым камином, засунув большие пальцы в карманы жилета.

– Не выразить словами, как я признателен… – начал он.

– Слова ни к чему, дражайший Филип. – Она понизила голос. – Мистер Ричардсон не стал чинить препятствий?

– Ни малейших. Он не дурак. Мгновенно понял ситуацию.

– И все же я удивлена, что его не понадобилось уговаривать.

– Полагаю, тому есть две причины, мадам. Во-первых, он уже опаздывал на собрание в профессорской. А во-вторых, и это более важно, положение дел в Иерусалиме сейчас особенно деликатное.

Он поморщился, когда Огастес задел краем саквояжа угол стола.

– Причина собрания?

– Официальная, по крайней мере, – какой-то скандал с одним из сайзаров. Его поймали за руку на воровстве, после чего он сбежал. Но настоящая новость – директор. Похоже, он тяжело болен.

Миссис Фиар отвела взгляд от окна:

– Умирает?

– По-видимому, Ричардсон полагает это возможным. И несомненно, желательным. Если директор умрет, назначат выборы. Меньше всего Ричардсону нужно участвовать в очередном скандале. Слово или два в нужные уши, и его шансы упадут до нуля. Стать главой колледжа, директором Иерусалима – вершина его чаяний.

В кабинете раздался грохот и резкий вздох. Когда Огастес и Доркас вышли из комнаты, миссис Фиар поманила их к себе.

– Верный слуга угоден Господу, – объявила миссис Фиар. – Верный слуга никогда не судачит о делах своего хозяина. Он неустанно ищет, чем еще послужить. С другой стороны, вероломный слуга неизбежно пожалеет о своем предательстве. Он будет проливать горькие слезы. А потом, после мучительной смерти, отправится в ад.

Дети смотрели на ковер. Кончики ушей Огастеса покраснели. Доркас впилась ногтями в свои бледные веснушчатые руки, которые уже были покрыты царапинами.

– А теперь займитесь делом, – снисходительно обронила миссис Фиар. – Лень – мать всех пороков.

В трогательном изъявлении псевдофеодальной преданности служительница выразила радость при виде мистера Олдершоу, накинув передник себе на голову и громко зарыдав. Смущенный, Фрэнк выполнил свою сторону сделки, попросив Джона дать ей полкроны от его лица. Когда дело было улажено к всеобщему удовлетворению, служительница удалилась на поиски горячей воды, а Фрэнк отправился обходить комнаты.

Холдсворт сел за стол с пером и чернилами и начал сочинять письмо. Он едва успел начать, когда Фрэнк вернулся в гостиную и навис над ним, загораживая свет. Юноша уронил на стол нечто металлическое – позолоченную пуговицу, которая сверкнула на солнце.

Холдсворт коснулся ее указательным пальцем. То была недостающая пуговица с клубного сюртука Фрэнка. Мистер Ричардсон упомянул, что она лежит на туалетном столике, когда показывал Холдсворту комнаты.

– Sans souci. – Фрэнк сглотнул. – Чертовски забавно, не правда ли?

– Почему?

Юноша не ответил, но его лицо на миг исказилось. Глаза наполнились слезами. Он отвернулся и принялся изучать книжные корешки в шкафу.

– Что такое? – спросил Холдсворт.

– Ничего. – Фрэнк не повернулся. – Совсем ничего.

Немного выждав, Холдсворт обмакнул перо в чернила и продолжил писать.

– Кстати, что вы делаете? – спросил Фрэнк, не сводя взгляда с книг.

– Пишу ее светлости, чтобы ознакомить ее со случившимся и известить, что вы снова поселились в Иерусалиме. Я намерен сложить с себя ответственность.

Фрэнк вихрем обернулся:

– Нет, мистер Холдсворт, прошу, не делайте этого.

– Не писать вашей матери?

– Нет… не отказывайтесь от места. Я хорошенько поразмыслил, и… простите, я говорил в сердцах. Хочу, чтобы вы остались со мной еще ненадолго.

– Полагаю, я выполнил то, ради чего меня наняла ее светлость, сэр.

– Да, несомненно, что касается меня. И все же вы оказали бы мне огромную услугу, отложив отъезд. В конце концов, у меня может случиться рецидив, и еще не решен вопрос с библиотекой колледжа и книгами отца, помните? Моей матери все еще нужен ваш совет на их счет.

Холдсворт молча смотрел на него. Затем он пожал плечами:

– Я заключу сделку с вами, сэр. Я соглашусь остаться на две или три ночи, чтобы завершить исследование библиотеки для ее светлости…

– Спасибо, сэр, я очень благодарен, поверьте…

– …при одном условии. Вы не устроите скандала с мистером Уичкотом. Если вы встретите его, находясь здесь, то постараетесь не обращать на него внимания. Вы не должны как-либо его задевать.

– Но, сэр, я не могу…

В дверь постучали, и Фрэнк умолк. Неожиданно его лицо расплылось в улыбке.

– Хорошо, сэр, – пробормотал он Холдсворту и возвысил голос. – Войдите!

Дверь отворилась, и вошел Ричардсон. Тьютор схватил руку Фрэнка и энергично встряхнул. Он так расчувствовался, что даже вытер с лица нечто вроде слезы.