Дверь была приоткрыта. Элинор распахнула ее и окликнула хозяев, сперва тихо, затем громче. Ответа не последовало. После мгновенной нерешительности она вошла в коттедж, думая, что, возможно, найдет Малгрейва на кухне, которая предположительно должна находиться на стороне с дымящей трубой. Но и в кухне никого не было. Она почувствовала себя шпионкой.
Ей впервые стало не по себе. Женщина без компаньонки, в пустом доме среди сельской глуши! Конечно, слуга знает, где она, но до него сотни ярдов, он ее просто не услышит. С ней может случиться что угодно, и никто ничего не узнает.
Элинор вернулась в комнату, которую, по-видимому, использовали в качестве гостиной, и на мгновение задумалась, не стоит ли вооружиться одним из подсвечников. Вместо этого она взяла книгу, которая лежала рядом, – экземпляр «Ночных размышлений» Юнга. Она забрала ее на улицу, чтобы скоротать ожидание, листая страницы.
Солнечный свет заставил ее заморгать, поскольку глаза уже привыкли к относительному полумраку коттеджа. Сад уходил вниз, к воде; в нем росли высокая прямая трава, бурьян, наперстянка и, в самом низу, растрепанная рощица запущенных фруктовых деревьев и ива за ними. Что-то двигалось между ветвями – вспышки белого на зеленом. Возможно, Малгрейв постирал рубашки и развесил их сушиться.
Затем, когда ее глаза привыкли к свету, она вполне отчетливо увидела то, что лишь частично скрывалось ветвями. Белизна не была белизной рубашек. Она была белизной кожи, и кожа эта принадлежала высокому обнаженному мужчине.
Кто-то заговорил. Мужчина полуобернулся на звук, поднял руку и обнажил еще больше свое длинное поджарое тело. Капли воды летели во все стороны, сверкая бриллиантами на солнце.
Элинор отступила в тень дома. Ее мозг наконец сумел справиться с сумятицей впечатлений последних нескольких секунд и прийти к выводу.
В саду находился Джон Холдсворт. Мокрый и в чем мать родила.
Глава 29
– Вот видите? – произнес за спиной Фрэнк. – Вы не утонули.
Холдсворт обернулся. Он все еще дрожал, и капли воды летели с его тела, сверкая на солнце.
– Только потому, что опирался на вашу руку.
– Не все время. – Фрэнк вылез из воды и встал, размахивая руками, чтобы обсохнуть. – Вы держались на воде. Более того, вы били ногами…
– Не нарочно. Это был акт отчаяния, и я совершенно не сознавал своих действий.
– Не важно. Вы били ногами и двигались в воде или, скорее, по воде. Мы называем это плаванием, мистер Холдсворт. Таков наш технический термин.
Смеясь, Холдсворт расстегнул бриджи, висевшие на ветке грушевого дерева, и натянул их.
– Давайте собираться, мистер Олдершоу. Уже, должно быть, перевалило за полдень.
Лицо Фрэнка утратило всю свою живость.
– Лучше бы миссис Карбери не приезжала.
– Ничего не поделаешь. – Холдсворт накинул рубашку на голову, и она затрепетала вокруг его тела; хлопковая ткань заглушала его голос. – Ее светлость желает знать, как вы поживаете… вполне естественно, если по совести.
– Что вы ей скажете?
– Это другой вопрос…
Холдсворт осекся. Высвободив голову из рубашки, он оказался напротив открытой двери коттеджа. Он почти не сомневался, что в тени внутри что-то двигалось. Он поспешно повернулся обратно к воде.
– Черт побери, похоже, она уже здесь, – произнес он тихо и торопливо и поскорее заправил рубашку в бриджи. – Где этот проклятый Малгрейв? Почему он не предупредил нас?
Прилично, хоть и не почтенно облачившись в рубашки и бриджи, мужчины босиком направились к коттеджу, причем Фрэнк тащился позади. Когда они достигли двери, миссис Карбери с книгой в руке поднялась из-за стола.
– Тысяча извинений, мадам, – произнес Холдсворт. – Давно вы ждете?
– Я приехала раньше времени, – ответила миссис Карбери, глядя на Фрэнка, который стоял сбоку и смотрел в землю. – Несчастный пони потерял подкову, так что я оставила его с Беном в кузнице и остаток пути прошла пешком.
– Должно быть, вы устали, мадам.
– О нет… я с удовольствием размяла ноги.
На тропинке, ведущей от мельницы, раздались торопливые шаги. Появился Малгрейв, поправляя галстук и распространяя сильный запах табака. Оставив его с миссис Карбери, Холдсворт и Фрэнк поднялись в свои комнаты. Когда они вернулись, одетые для общества леди, то обнаружили, что Малгрейв разливает чай. Фрэнк встал у окна, точь-в-точь надутый школьник, который вынужден вести себя прилично при взрослых, в то время как ему не терпится поиграть на улице. Элинор разрумянилась чуть сильнее обычного, заметил Холдсворт, что было ей весьма к лицу. Он не понимал, как ее внешность могла показаться ему всего лишь примечательной. Любому дураку очевидно, что она красива.
– Итак, мистер Холдсворт, как вам с мистером Олдершоу нравится в Уайтбиче? Вы нашли его приемлемым?
– Он превосходно служит своей цели, благодарю вас.
Элинор чуть кашлянула, как будто прочищая горло, и отпила чая.
– Мистер Олдершоу, – сказала она, – я хотела бы прогуляться по саду. Вы не могли бы составить мне компанию?