Анатомия страсти. Сериал, спасающий жизни. История создания самой продолжительной медицинской драмы на телевидении

– Когда вы имеете дело с медицинским сериалом, по сюжету могут произойти несколько вещей: смерть, увольнение и лишение лицензии. Так что мы жонглировали ими всеми.

Сара Дрю (доктор Эйприл Кепнер):

– Я помню, как Шонда позвонила мне прямо перед тем, как я прочитала эпизод, в котором меня уволили. Она позвонила, чтобы заверить, что моя героиня никуда не уйдет, и я такая: «О, спасибо, что сообщили мне об этом прежде, чем я пришла на читку и подумала: „Неужели я на этом закончила?“». Меня дважды увольняли и снова принимали на работу по сюжету сериала.

Патрик Демпси:

– Вы никогда не знали, что с вами будет в следующей серии. Все [продолжало] развиваться, постоянно [находилось] в движении и очень органично менялось, так что вы не могли подозревать, что произойдет дальше. Для меня это было своеобразной тренировкой, чтобы сосредоточиться на том, что я делаю прямо сейчас. Выучить реплики, быть в моменте и двигаться дальше.

Раймс со своей блестящей интуицией все еще была неопытным шоураннером. Чтобы развеять опасения по поводу передачи управления новичку и удержать поезд на рельсах, ABC пригласил ветерана телевидения Джеймса Д. Пэрриотта («Мрачные небеса»; «Толчок, Невада»). Но шоу базировалось на видении Раймс, поэтому все, включая Пэрриотта, в конечном итоге подчинились ей.

Шонда Раймс:

– Я по натуре застенчивый человек, и вдруг у меня появилась работа, где я должна общаться с двенадцатью актерами, целой съемочной группой, студийным каналом и сценаристами.

Джеймс Д. Пэрриотт:

– Я пришел, когда проект еще назывался Проект Шонды Раймс без названия. Мы определенно управляли им совместно. Она училась и в первом сезоне, и во втором. Я имею в виду, что она бесподобная, абсолютно бесподобная, и ко второму сезону она полностью руководила работой над сериалом. Она очень быстро училась, схватывая все на лету. Но да, в первом сезоне любому, кто начинает [впервые], нужен кто-то вроде меня, кто делал это уже миллион раз. Так что да, я ей помогал.

Николь Рубио:

– Это было, образно и буквально говоря, ее шоу, но Пэрриотт оказывал поддержку… его голос часто оказывался решающим. И хотя он снисходил до съемочной площадки, многие даже не знали, что Джим Пэрриотт был там.

Эрик Бакман:

– Он хотел, чтобы сценаристы работали достаточно долго, могли уйти по домам и жить своей жизнью, а потом вернуться с готовыми историями. Так что в первом сезоне время работы в офисе было с 10:00 до 18:00.

Джеймс Д. Пэрриотт:

– Мы стали «мамой и папой» в сценарной комнате.

Больше всего сценаристы обожали Раймс в те моменты, когда ей приходилось вступать в противоборство с отделом стандартов и практики телеканала. Отдел следил за тем, чтобы сюжет не пересекал черту и не вызывал гнев чувствительных зрителей, которые иногда жаловались в Федеральную комиссию по связи. Но если вы снимаете сериал о врачах, рано или поздно кому-то придется сказать «пенис» и «влагалище» независимо от того, понравится это отделу вещательных стандартов или нет.

Стэйси МакКи:

– Я бы хотела, чтобы где-нибудь сохранилась коллекция всех дискуссий между отделом вещательных стандартов и Шондой. Они были потрясающими, уморительными и просто удивительными.

Дженна Бэнс:

– Забавнее всего было наблюдать за Шондой Раймс, участвующей в таких спорах. Мне больше всего нравилась эта часть работы, и я старалась подражать ей, когда перешла к созданию собственных шоу. Она так умно аргументировала свою позицию в противостоянии с ними. В одном из моих эпизодов был какой-то медицинский инструмент, внешне напоминавший фаллос. Они беспокоились, что оборудование выглядит как пенис. Шонда говорила: «Это законный элемент медицинского оборудования». Я не помню, что именно это было, но она сказала: «Тот факт, что мы не можем показать то, что хирурги используют по всей стране, потому что вам, ребята, кажется, что инструмент похож на пенис, – это безумие». В конце концов они отступили.

Джеймс Д. Пэрриотт: