Андрей Белый. Новаторское творчество и личные катастрофы знаменитого поэта и писателя-символиста

В стихах Белого 1902–1903 годов отражена градация его духовных состояний от светлого и радостного ожидания к горестной разочарованности. Он объединил эти стихи в сборнике «Золото в лазури», который вышел в издательстве «Скорпион» в 1904 году[10]. Ранние стихотворения, написанные в эпоху «Второй симфонии», связаны с ней темой «зари». Над золотом греющих нив, в лазури небесного свода, в прозрачном воздухе летнего дня разлита лучезарность. Автор прав, называя себя pleinair’истом: его глаз схватывает все оттенки света, все нюансы окрасок, он щедро расточает цветовые эпитеты.

Формы предметов еле намечены – все внимание обращено на качество, на сочетание тональности, на общую «настроенность». Белый разлагает солнечные лучи, и они разворачиваются веером радуги. Накоплением эпитетов – пышных, сложных, изысканных, сверкающих, как драгоценные камни, – достигается впечатление океана света.

Шумит, в лучезарности пьянойВкруг нас океан золотой.(1902)

День – это «Пир золотой».

В печали бледной, винно-золотистой,Закрывшись тучей,И окаймив дугой ее огнистой,Сребристо-жгучей,Садится солнце, красно-золотое.

И вновь летитВдоль желтых нив волнение святоеОвсом шумит.(1902)

«Багряная полоса заката», «скользящие пятна тучек», «закат красно-янтарный», «поток лучей расплавленных», «пурпуровый воздух», «золотое вино неба», «в золотистой дали облака, как рубины», «голубеющий бархат эфира», «златоцветный янтарный луч», «свето-мирные порфиры», «бледно-лазурный атлас», «солнце в печали янтарно-закатной», «янтарно-красное золото заката», «облака пурпурная гряда» – вот основные краски на палитре Белого. Он любит соединять их в составных эпитетах («красно-янтарный» или «янтарно-красный») и располагает пестрым узором на фоне золота. И в этом ликовании лазури, пурпура и огня – земля ждет откровения с неба. Как невеста, готова она встретить жениха.

И мир, догорая, пирует,И мир славословит отца;И ветер ласкает, целует,Целует меня без конца.(1902)

И на пиру природы, в сердце поэта растет «восторг одиночества», «печаль восторженно-пьяная». Слишком пьянит «золотое вино» солнца, слишком пронзает лазурь неба.

Зачем этот воздух лучист,

Зачем светозарен… до боли!(1902)

Но эта боль – от избытка. «Дети священной весны» знают, что у них растут крылья, что скоро они утонут в «голубом океане» неба.

Кто-то руку воздел:Утопал в ликовании мира,И заластился к намГолубеющий бархат эфира.

И все сильнее чувство предызбранности, крепче вера в высокое призвание; и уже звучит таинственный голос:

Для чистых слез, для радости духовной,Для бытия,Мой падший сын, мой сын единокровный,

Зову тебя.

Религиозный экстаз, остывая, твердеет в кристаллах мифа. Для поэта наступает период мифотворчества.

Одно из самых удачных стихотворений в сборнике воплощает тему «зари» в легенде об аргонавтах. В стремительном ритме его упоение полета. Все небо объято пожаром, и аргонавт трубит в золотую трубу.

Старик аргонавт призывает на солнечный пир,ТрубяВ золотеющий мир.Все небо в рубинах.Шар солнца почил.Все небо в рубинахНад нами.На горных вершинахНаш Арго,

Наш Арго,Готовясь лететь, золотыми крылами —Забил.

Это стихотворение стало гимном ранних московских символистов, на него откликнулся Блок в стихах «Наш Арго», посвященных Андрею Белому. В последней строфе тот же призыв к полету:

В светлый миг услышим звукиОтходящих бурь,Молча свяжем в песне руки,Отлетим в лазурь.

Из мечты о полете в синий эфир навстречу золотому солнцу рождается миф о «волшебном короле», который «в пространстве далеком» летает с дочерью на «золотистой спине дельфина». Эта маленькая поэма – мозаика из драгоценных камней: тут и «синие стаи сапфиров», и «красные яхонты солнца», и «дым бирюзовый», и «перловое седое серебро», и «красный рубин воздуха», и «огнистое убранство звезд». И среди сверкающего великолепия огненного мира старый король говорит, усмехаясь в бороду:

ВозлюбимВысоты великих стремлений:ПолетыВселенских волнений!