Андрей Белый. Новаторское творчество и личные катастрофы знаменитого поэта и писателя-символиста

Входит гостья, щелкнет костью,Взвеет саван: гостья – смерть.Гость – немое, роковое,Огневое домино,Неживою головоюНад хозяйкой склонено<…>Ждет. И боком, легким скоком:«Вам погибнуть суждено!» —Над хозяйкой ненарокомПрошуршало домино.(«Маскарад»)

И снова красное домино:

Кто вы, кто вы, гость суровый? —Что вам нужно, домино?Но, закрывшись в плащ багровый,

Удаляется оно.(«Праздник»)

В ресторане, в отдельном кабинете, старик ласкает наездницу; врывается красное домино и закалывает его кинжалом.

Над ним склонилось, пролилосьАтласами в сиянье алом —Немое домино: и вновь,Плеща крылом атласной маски,С кинжала отирая кровь,По саду закружилось в пляске.(«В летнем саду»)

И наконец, открываются «сатанинские глубины» красного домино.

Он в черной маске, в легкой красной тоге,И тога шелком плетущим взлетела.Он возглашает: «Будете как боги».Пришел. Стоит. Но площадь опустела.(«На площади»)

Так, среди городского безумия – на балах, маскарадах, пирах, на площадях и улицах – проходит диавол. Красное домино Белого, связывающее темы «Пепла» с темой романа «Петербург», связано с «Красной свиткой» Гоголя, преследовавшей воображение поэта в революционные годы.

1905 год отразился в стихотворениях «Пир», «Укор», «Похороны». Толпы рабочих идут с фабрики; возводятся баррикады, веют красные знамена; а поэт с друзьями кутит в «Аквариуме»: звенит гитара, неистово пляшет венгерка.

К столу припав, заплакал я,Провидя перст судьбы железной:«Ликуйте, пьяные друзья,Над распахнувшеюся бездной».(«Пир»)

К красавице в шелках и кружевах поэт обращается с укором:

Там народ мой без крова; суровыйМой народ в униженьи и плене.Тяжелит тебя взор мой свинцовый:Тонешь ты в дорогом валансьене.(«Укор»)

И снова толпа рабочих, драгуны, треск револьверов:

Глуше напев похорон.Пули и плачут, и косят.

Новые тучи кровавых знамен —Там в отдаленье проносят.(«Похороны»)

Четвертый отдел «Пепла» – «Безумие» – своим бредовым косноязычием напоминает симфонию «Кубок метелей». Пророк, изгнанный из городов и побитый камнями, священнодействует в полях, среди чертополоха: у него «травная библия», его клир – репье, прихожане – цветы; он – вольный поп, рукоположенный «кустом порфирородным». Эту кощунственную безвкусицу поэт гордо называл «эзотерикой»; современники считали ее патологией.

Лейтмотивом поэзии Белого в эпоху его трагической любви к жене Блока является тема смерти и погребения. Он видит себя в гробу, оплакивает, служит по себе панихиду, хоронит и произносит надгробные слова:

         …ВокругНевеста, любовница, другИ цветов малиновый пук,А со мной никого, Ничего.(«Отпевание»)

Особенно услаждает его мысль о том, что та, которая мучила его при жизни, пожалеет его мертвого:

Невеста моя зарыдала,Крестя мне бледный лоб.………………………………..Ко мне прильнула:Я обжег ее льдом.

Кольцо блеснулоНа пальце моем.Дилинь бимбом.(«У гроба»)

А вот и вынос гроба:

И плывет сереброКатафалка.Поют,Но не внемлю.И жалко,И жалко,И жалко,Мне землю.Меня несутНа страшный суд.(«Вынос»)

Из похоронного цикла выделяется стихотворение «Друзьям», которое нельзя читать без мучительной жалости. Столько в нем искреннего горя и тоски по любви, что мы забываем о безумиях и кощунствах и видим только несчастное человеческое лицо.