Андрей Боголюбский

От Вазузы двинулись сухим путём к Клязьме. На Рогожских полях — обширной безлесной местности, тянувшейся от Москвы до древнего села Рогож (позднее город Богородск, ныне Ногинск, в Московской области), — случилось новое происшествие. Внезапно взбесившийся конь напал на беременную жену священника Микулы. Та ехала «на колех», то есть на колеснице (повозке), вместе со своей снохой — женой сына. Когда женщины сошли с повозки и проходили мимо коня, «нападе бес на конь, и зби повозника (возницу. — А. К.)

с себе, и ногу ему изломи, и порази попадью Микулину передними ногами». Конь запутался копытами в складках верхней одежды попадьи — широкого кортля (длинного, до щиколоток, мехового халата с широкими рукавами и подкладкой). Женщина упала, а конь в бешенстве принялся кусать её: «и се на мног час ядяшеть ю». Попадья лишилась чувств. Думали, что она уже мертва, и возвестили о том Микуле. И вновь лишь горячая молитва спасла несчастную. Священник, воззрев на образ Пречистой, взмолился: «Госпоже Пречистая Владычице! Аще Ты не избавиши ея от смерти, се уже мертва есть». И тут конь высвободил копыта из кортля, вскочил на ноги и поскакал к лесу, но, вновь запутавшись в чём-то, остановился. Очнулась и попадья. Когда её спросили о самочувствии и о случившемся «яденьи» конском, она отвечала, что всё обошлось и она осталась цела и невредима: «Яко сдрава есмь молитвами Пресвятыя Богородица», прибавив при этом, что жаль ей «увисла же [и] отлогъ, еже изъеде конь». «Отлог» — это, вероятно, что-то вроде башлыка с длинными свисающими концами, а «увисло» — какой-то другой предмет женской одежды, скорее всего, повязка, прикрывающая волосы. Что ж, женщина остаётся женщиной даже в самой отчаянной ситуации и, едва придя в себя, тут же проявляет заботу прежде всего о том, как она выглядит и в каком состоянии находится её платье… Отметим, кстати, исключительную реалистичность этого эпизода, а также скрупулёзность рассказа, в котором не упущена ни одна, даже самая мелкая подробность. Всего в двух предложениях здесь оказались упомянуты сразу три детали женской одежды — и это единственные их упоминания во всей литературе домонгольского времени! Забегая вперёд скажу, что те же дотошность и скрупулёзность отличают и последующий текст Сказания, в котором, например, перечислены по меньшей мере четыре вида тогдашних женских украшений, что также даёт обильную пищу для историков и искусствоведов, занимающихся историей древнерусского женского костюма.

Так, с приключениями, путешественники добрались до Владимира и двинулись дальше. Недалеко от города, на месте будущей княжеской резиденции Боголюбово, по преданию, произошло ещё одно чудо — пожалуй, самое известное в истории с перенесением Владимирской иконы. И это несмотря на то, что о нём нет ни слова в древнем Сказании; сведения на сей счёт появляются позднее — самая ранняя запись датируется XV веком и читается в уже упомянутой новгородской статье «А се князи русьстии». Согласно преданию, когда процессия с иконой выступила из Владимира, кони как вкопанные остановились на том самом месте, где впоследствии были выстроены княжеская резиденция и монастырь, так что сдвинуть их не было никакой возможности: «ту же коня много били, а конь с того места с иконою не идеть». Ещё позднее предание было записано уже в полном виде — так, как оно обычно и излагается в популярной литературе и в пересказах местных экскурсоводов и благочестивых монастырских обитательниц. Вот как изложено оно в Степенной книге царского родословия — памятнике официальной московской идеологии середины XVI века:

«И оттоле дошедше близ града Владимира, и егда быша на реце на Клязьме, и ту сташа кони со иконою Богоматери и не поступиша никамо же (то есть никуда не сдвинулись. — А. К.).

И многи коня изменяху (переменяли многих коней. — А. К.),

и чюдную икону на сани поставляху, и ни един же конь не може саней двигнути со святою иконою. Великий же князь Андрей на том месте постави две церкви камены во имя Святыя Богородица и ту сотвори град и нарече имя месту тому — Боголюбимое»^{63}.

Наиболее же пространный рассказ, наполненный многочисленными подробностями и описаниями личных переживаний князя Андрея Юрьевича, читается в его позднейшем Житии, а также в Летописи Боголюбского Богородице-Рождественского монастыря, составленной в конце 60-х годов XVIII века настоятелем обители Аристархом (впоследствии игуменом Козельской Введенской Оптиной пустыни). Приведём этот рассказ полностью (по тексту Летописи Боголюбского монастыря):