Андрей Кожухов

Но они не роптали. Опасности, сопровождавшие их жизненный путь, были в то же время светочами их любви. Что они больше всего ценили и любили друг в друге – была именно эта безграничная преданность родине, эта готовность каждую минуту пожертвовать всем ради нее. Они и любили друг друга беззаветной любовью, полной юного энтузиазма и веры, потому только, что находили друг в друге олицетворение высокого идеала, к которому стремились. Так как верность самим себе, своим идеалам и самой их взаимной любви налагала на них жизнь, полную опасностей, они не отступали. Пусть свершится неотвратимое: они не потупят глаз, что бы ни случилось.

У них не было болезненной жажды самоистребления; они оба были слишком полны бодрости и здоровья, и жизнь теперь представляла для них столько прелести. Но и страха они не знали. Мрачное будущее не портило красоты настоящего. Оно придавало лишь большую цену каждому часу, каждой минуте, проведённым вместе.

Однажды утром – в начале весны – Андрей попросил Таню прочесть ему вслух какую-то статью из новой книжки журнала, взятого у Репина, у которого они провели вечер накануне. Они очень любили читать вместе и потом обсуждать прочитанное. Но сегодня Таня отказалась читать. Лицо ее подёрнулось печалью чуть ли не в первый раз за четыре месяца их совместной жизни.

– Что с тобой, родная? – озабоченно спросил Андрей. – У тебя такой серьёзный и торжественный вид.

Таня не могла в точности объяснить, что с нею. Ничего особенного, просто угнетённое состояние духа.

Она сидела у стола. Андрей расположился на полу у ее ног – его обычная поза, когда они беседовали вдвоём.

– Скажи, о чём ты думаешь, и я постараюсь догадаться, что тебя угнетает.

– Не стоит думать об этих пустяках. Я немного расстроена – вот и всё. Пройдёт само собой.

– Но я хочу знать, чем ты расстроена. Не я ли причиной? Если да, то ты напрасно огорчаешься, потому что лучшего мужа днём с огнём не найдёшь.

– Шутки в сторону, – сказала Таня, и под влиянием слов Андрея ее грустное настроение приняло определённую форму. – Теперь-то мы счастливы, – продолжала она, – но кто знает, на радость или на горе мы с тобой сошлись?

– Всякий поп, если мы позволим ему вмешаться в наши дела, скажет, что на радость и на горе, – отвечал Андрей. – Но откуда у тебя эти вопросы? Я ничего подобного еще не слыхал от тебя. Уж не жалеешь ли ты, что вышла за меня замуж?

– Нет, я не о себе говорю, – сказала она, проводя рукой по густым волосам Андрея. – Но, может быть, ты когда-нибудь пожалеешь об этом. Я часто слышала, что революционеры портятся, когда женятся.

– Так вот что тебя беспокоит! Страх за мою чистоту и беспорочность?

Но он не мог продолжать в том же тоне. Ее глубокие тёмные глаза смотрели на него с выражением трогательной грусти. Горячая волна благодарности и любви поднялась в его сердце, когда он заглянул в эти дорогие ему глаза, упиваясь их ласкающим мягким светом.

– Дорогая моя, ты сделала из меня другого, лучшего человека! Ты открыла в моей душе такие источники энтузиазма, преданности и веры в людей, каких я не подозревал за собою. Тебе ли так рассуждать после этого?

– Разве? – недоверчиво проговорила она, продолжая гладить его волосы.

– Ах, если б я мог тебе объяснить! Знаешь, когда я был мальчиком, я был очень религиозен. Потом мне часто приходилось слышать, что только религия даёт самые высокие, чистые настроения души. Но когда я с тобою и твоя рука покоится на моей голове или когда наедине я начинаю думать о тебе, я испытываю ту же сладость смирения, то же стремление к поклонению, ту же страстную потребность нравственной чистоты и самопожертвования, как и в былые времена религиозного детства. Я рад тогда сознаться в моих недостатках и слабостях, и я страстно желаю очиститься от них, чтобы без страха предстать потом перед тобою…

Таня слушала серьёзно, сперва удивлённая, потом увлеклась, поддаваясь обаянию его страстной речи. Но при последних словах она протянула руки, точно этим движением она отстраняла настоящий фимиам[46].

– Андрей, прошу тебя, не говори так со мной. Я перестану верить в твою любовь, если ты будешь меня так превозносить. Я знаю, что во мне нет ничего особенного, и хотела бы, чтобы ты оценил меня по достоинству.

Андрей со спокойной улыбкой выслушал маленькое наставление. Он осторожно взял ее за руку и поцеловал один за другим пальцы.