Ангел и убийца. Микрочастица мозга, изменившая медицину

Кэти вспоминала и другие случаи, когда она подводила своих детей. Несколько месяцев назад она стояла вместе с другими родителями, забиравшими детей из начальной школы, и ждала, когда выйдет третий класс, в котором училась Минди. Вдруг на нее нахлынули угрызения совести. «У других матерей были специальные дни для развлечений с детьми», – пояснила она. Она вдруг осознала, что была «единственной мамой, незнакомой с другими». «Моя жизнь была чрезвычайно ограниченной; вся моя энергия уходила на выживание и борьбу с депрессией. Каждый день превращался в битву», – вспоминает Кэти.

В тот день ее беспокойство быстро переросло в давно знакомый приступ тревоги. По словам Кэти, «это все равно что слишком долго смотреть на солнце. Трудно что-то видеть или думать. Разум как будто парализован».

– Я смутно понимала, что скоро меня охватит паника, поэтому пошла в пустую классную комнату и постаралась глубоко дышать, – вспоминает она. Другая женщина, заметившая состояние Кэти, пошла за ней, чтобы помочь в случае необходимости. – К тому времени мое дыхание так участилось, что она выбежала из комнаты и позвала медсестру. Она подумала, что у меня сердечный приступ.

Утром Кэти чувствовала себя слишком плохо, чтобы отвезти Эндрю в подготовительную школу. Она спала и отдыхала почти весь день, потом попросила соседку забрать дочь из школы. На следующий день Кэти почувствовала себя немного лучше. Смелее. Она отвезла сына на занятия. Когда она привела его в классную комнату, учитель и его помощница с озабоченным видом вышли им навстречу.

– Очень жаль, что Эндрю вчера не смог прийти на свой «день чтения», – сказал учитель. – У него все в порядке?

Кэти старалась найти правдоподобный ответ. Она почувствовала, как теплая рука сына сжала ее руку, пока они стояли в центре комнаты. На стенах висели детские рисунки: ярко раскрашенные улыбающиеся лица, желтые солнышки с длинными лучами, счастливые дети и родители, взявшиеся за руки. Ее сердце гулко стучало в груди. «Вчера я не могла приехать сюда!» – наконец выпалила она.

На мгновение в комнате повисла абсолютная тишина.

– Оба учителя смотрели на меня, как на самую дурную мать в мире, – сказала Кэти. То же самое делали и другие матери, которые слышали разговор, когда целовали детей на прощание.

Кэти поцеловала Эндрю в лоб и выбежала из комнаты.

Когда Кэти ехала домой через пригороды Северной Виргинии, в ее голове теснились сотни мыслей. Ей было стыдно, но вместе с тем она испытывала гнев.

– Как объяснить людям, которые никогда этого не испытывали, что такое жизнь посреди нескончаемого приступа паники? – спросила она. Я чувствовала, сколько сил и решимости стоит Кэти, чтобы подбирать слова и строить фразы, останавливаться и выдавливать из себя улыбку.

– Если бы я сказала, что не смогла приехать, потому что сломала запястье, то они бы спросили: «Как мы можем помочь вам?» – продолжала она. – Но если бы я была откровенной и честно рассказала о своей тревоге и депрессии, то учителя и другие матери подумали бы, что я спятила.

Потом она призналась:

– Я уже давно решила, пусть лучше люди осуждают меня и считают «плохой матерью», чем смотрят, как на психически неполноценного человека. Мне так удобнее, поскольку в глубине души я знаю, что я хорошая мать, – по крайней мере, большую часть времени я изо всех сил стараюсь, чтобы мои дети были счастливы. Правда, сейчас я уже не уверена, что и думать. Вдруг я действительно сумасшедшая, и другие люди чувствуют это?

Кандидатская степень Кэти по социологии и ее последующее образование в сфере социальной работы, – она работала консультантом в центре общественного здоровья, – позволили ей увидеть изнутри, как пациенты с трудноизлечимыми проблемами психического здоровья борются с собой и с предрассудками окружающих людей. Кэти знала, что на нее будут смотреть как на одного из пациентов, о которых в сфере психиатрии принято говорить как о «безнадежных случаях».

Не то чтобы она сама не добилась никаких успехов. За последние десять лет Кэти почувствовала некоторое улучшение своего состояния. Сотни часов терапевтических бесед и огромное количество антидепрессантов и пищевых добавок помогли ей. У нее бывали хорошие дни и даже месяцы. Иногда она чувствовала себя настолько хорошо, что могла работать волонтером в школе.

– В такие дни я стараюсь насытиться впечатлениями: работаю над художественным проектом с сыном или дочерью, помогаю лепить динозавров из глины, слушаю детский смех.

Глубоко внутри Кэти чувствует, что она способна жить такой жизнью.

– Но я просто не знаю, что еще можно попробовать, – сказала она с самоуничижительным вздохом. Она признавала, что десятилетие тяжких усилий принесло свои плоды. – Это позволило мне подняться на десять футов из сорокафутового колодца, но это не значит, что я выбралась из него. Я невольно задумываюсь о том, что происходит в моем мозге, и задаюсь вопросом: если я исчерпала все лекарственные и психологические способы, какие только могла найти, то как мне выбраться из этой бездны?