Ангел над городом. Семь прогулок по православному Петербургу

Теперь, узнав, что заговор раскрыт и Елизавета Петровна уже вымолила у правительницы Анны Леопольдовны прощение, он не стал терять времени. Понимая, что его никто прощать не будет, Лесток примчался к цесаревне и, будучи недурным художником, вдохновенно запечатлел страхи за свою судьбу на аллегорическом полотне. В одной половине картины он изобразил Елизавету Петровну, сидящею в короне на троне. В другой – ее же, но в монашеском одеянии, окруженною орудиями пыток. Надпись под картиной гласила: «Выбирайте!»20

Аллегория огорчила Елизавету, но окончательно решилась она приступить к делу, когда Лесток в присутствии сержанта Грюнштейна начал рассказывать о своих нехороших предчувствиях.

– Мучат меня опасения, – покаялся он. – Боюсь, что под кнутом я расскажу обо всех участниках заговора. Алексея Григорьевича жалко… Такой голос у человека!

Только тогда и решилась Елизавета Петровна… Посовещавшись, надумали, что неплохо бы раздать в казармах денег. Мысль была неплохая, но где взять деньги?

Елизавета сказала, что у нее всего триста рублей и драгоценности. Послали попросить денег у маркиза Шетарди. Маркиз пообещал дать на заговор две тысячи рублей, но… потом, когда партнер по картам вернет ему долг21…

Елизавета заложила свои драгоценности, и на эти деньги Лестоку удалось подкупить тринадцать гренадер. К ночи у Елизаветы собрались все ее приближенные: Алексей Разумовский, три брата Шуваловых, Михаил Воронцов, принц Гессен Гамбургский. Пришли и родственники: Скавронские, Ефимовские, Гендриковы, Салтыковы…

На Елизавету надели орден святой Екатерины, вложили в руки крест и посадили в сани. На запятки вскочили братья Шуваловы. В другие сани уселись Разумовский, Салтыков, Грюнштейн…

Когда поезд заговорщиков прибыл к казармам, там был только один офицер, остальные разошлись отдыхать по своим квартирам. Караульный солдат ударил тревогу, но Лесток порвал кулаком барабан и прекратил опасный шум. Тринадцать гренадер тем временем разбежались по казармам.

Когда начали собираться солдаты, Елизавета вышла из саней.

– Знаете ли вы, чья я дочь? – спросила она.

– Знаем! – отвечали солдаты.

– Меня хотят заточить в монастырь! Готовы ли защитить меня?

– Готовы, готовы, матушка! – закричали солдаты. – Веди нас! Всех перебьем!

По разным подсчетам, в перевороте принимало участие от ста до трехсот солдат. Часть из них отправилась арестовывать Миниха, Левенвольда, Остермана и Головкина, а отряд, возглавляемый цесаревной, – к Зимнему дворцу.

Зная пароль, заговорщики вплотную подошли к окоченевшим у главного входа часовым и разоружили их. В кордегардии заговорщиков попытался задержать офицер, но был повален на пол и связан.

Теперь оставалось только найти спальню Анны Леопольдовны. – Сестрица, – разбудила ее Елизавета, – пора вставать!

Иоанн VI Антонович

Брауншвейгская фамилия была арестована, а младенец Иван VI Антонович увезен во дворец Елизаветы.

О результате правления Анны Иоанновны мы уже говорили.

О правлении Елизаветы Петровны – «Сей эпок заслуживает особливое примечание: в нем все было жертвовано настоящему времени, хотениям припадочных людей и всяким посторонним малым приключениям в делах», – довольно точно сказал Н. И. Панин.

Считается, что при Анне Иоанновне направление политики определял Бирон. Считается, что Разумовский при Елизавете Петровне в политику не лез. Это тоже не совсем так.

Не столь явным было вмешательство в политику Бирона и не столь очевидной отстраненность от нее Разумовского. Известно, например, что под горячую руку граф-певун бивал батогом и всесильного конференц-министра Петра Ивановича Шувалова, того самого, который, как выразился историк Платонов, был «человек без принципов, без морали и представлял собой темное лицо царствования Елизаветы»…

Почему-то считается, что правление полунемки Елизаветы Петровны освободило Россию от засилья немцев, возникшего при русской Анне Иоанновне.

«С воцарением Елизаветы, – восторженно писал Н. Г. Устрялов, – исчезло мнение, что только иноземцы могут поддерживать творение Петра Великого. Престол ее окружили одни русские вельможи; все отрасли государственного управления вверены были русским. Господство иноземцев кончилось: устрашенные падением Бирона, Миниха, Остермана, друзья и помощники их спешили удалиться». Суждение это не вполне согласуется со свидетельствами современников и другими фактами.

Немка Екатерина II, например, никакого утеснения иностранцев при дворе Елизаветы Петровны не заметила. Напротив, она писала, что русский двор был разделен тогда на две больших партии.