Ангел в яблоневом саду

Что ж, теперь мне, во всяком случае, было понятно, почему никто из окружения Надежды Карасевой не узнал в фотороботе знакомое лицо. Невнимательность, проблемы со зрительной памятью, неспособность увидеть в предлагаемых частях лица нужный вариант. Что ж, такое бывает.

– Ладно, Вероника, забудьте об этом, – успокаивала я ее уже в машине. – Все мы – люди разные, с разными талантами. Не беда.

Мне позвонил Сережа Мирошкин, сказал, что надо встретиться. Я отвезла Веронику в ресторан «Шико» и заехала в прокуратуру к Сереже.

В кабинете он был не один. Напротив него за столом сидел высокий худой мужчина лет тридцати в белой рубашке и черных джинсах.

– Познакомься, Лиза, это Михаил Русаков. Миша, это Елизавета Травина.

Русаков привстал со стула и пожал мою руку.

– Очень приятно. Давно хотел с вами познакомиться.

– Лиза, Миша ведет дело Гаранина, помнишь, я тебе рассказывал?

И тут я поняла, кого вижу перед собой. Это был тот самый следователь, из кабинета которого сбежал Сергей Гаранин.

– Вы его нашли? – спросила я то, что меня интересовало в первую очередь.

– К сожалению, нет, – признался, вздыхая, незадачливый следователь. – Гаранин прислал Нечаевой на электронный ящик письмо, где предлагал купить духи, ну, и мы сразу поняли, откуда ветер дует… Установили слежку за квартирой.

– Не поняла…

– Мы предположили, что в этом письме есть какой-то шифр, ну, может, в тексте письма было зашифровано место, где они должны встретиться…

– Она сказала, что у них нет условленного места… – пробормотала я, понимая, что меня провели. И что у каждой, наверное, любовной пары имеется свое, овеянное романтикой и воспоминаниями, место или предмет, явление, слово. Вот только не каждому об этом расскажешь. В нашем случае речь шла о духах. Вероятно, о каких-то конкретных духах или запахах. Гаранин – продавец парфюмерии, и этим все сказано.

– И что?

– Нечаева, получив письмо, сразу же засобиралась, вышла из дома и начала колесить по городу… Сначала зашла в магазин, затем поехала в аэропорт, потом на вокзал…

– Они упустили ее, – предположила я.

– Да, упустили. Но она точно отправилась к нему на встречу, иначе не заметала бы следы. Она знала, что за ней следят.

– Жаль, очень жаль, – сказала я, поскольку лишь Гаранин, по моему глубочайшему убеждению, мог пролить свет на это темное и непонятное убийство двух женщин, обожавших его. Только он мог сказать, кто была та третья женщина, о которой рассказывала соседка Люба, женщина в шляпке, толкавшая впереди себя старую детскую коляску с трупом. Лишь Гаранин мог быть свидетелем жестоких убийств и, главное, догадываться о мотиве этих преступлений. Три человека – Гаранин, Карасева и Шинкарева – были связаны между собой любовью, ревностью, тайной, разделенной на троих, тайной его побега, а значит, скрытым преступлением.

Я долго думала над мотивом убийств этих женщин, но ни одна из версий не касалась Сергея Гаранина. Поговорив о нем с Татьяной, его соседкой, и Людмилой Нечаевой, я достаточно хорошо, как мне тогда казалось, составила его психологический портрет. Такой человек не был способен на убийство. На предательство – да, на спонтанный, необдуманный поступок вроде побега – да, на кражу, когда деньги сами, как в случае с Германом Нечаевым, плывут тебе в руки, – тоже да, но только не на убийство женщин, с которыми был в близких отношениях.

Но женщин убили, и он, живший в шаге от них и наблюдавший их жизнь двадцать четыре часа в сутки, сбежал из времянки, получается, сразу после убийства! Причем не просто сбежал, а постарался представить все так, будто его там, в этой времянке, никогда и не было. У него, видать, было не много времени, чтобы замести свои следы. Он даже догадался рассыпать яблоки по полу времянки, чтобы никому и в голову не могло прийти, что там еще совсем недавно кто-то жил. Может, никто бы о нем и не догадался, если бы не пьянчужка Любка, которая обратила внимание на эти яблоки…

А кто вытер следы своих пальцев с шеи Надежды Карасевой полотенцем, смоченным водкой? Убийца? Или Гаранин, помогая убийце?

Что, если этот любовный треугольник превратился в четырехугольник? Что, если кто-то четвертый появился вдруг в доме Надежды или Валентины? Племянница Ирина? Она ближе всех была тетке (и единственная наследница Шинкаревой). Или Борис Карасев, бывший муж Надежды, заметивший свет в окне времянки или вообще застукавший свою бывшую жену в постели с Гараниным?

Да, жаль, что упустили Людмилу. Но, с другой стороны, она же не мышь, вернется домой, а потом снова будет искать встречи со своим любовником. И уж на этот раз они точно договорятся о встрече, все обдумают, обмозгуют.