Ангелополис

– Точно подмечено, – проговорил Валко. – Именно эту деталь Анджела находила наиболее интригующей в «Несессере».

– Такой символ весьма широко известен, – заметила Света. – Уроборос, альфа и омега, знак жизни и возрождения, обновления и новой жизни. В строке внизу выписаны слова самого Иисуса: Аз есмь Альфа и Омега, начало и конец, Первый и Последний. Откровение, глава двадцать вторая, стих двенадцатый.

– Да, конечно, – промолвил Валко. – Данный артефакт похож на яйцо «Синий змей с часами», одно из самых очаровательных из всех изделий Фаберже; шедевр, выполненный в технике quatre couleur, то есть четыре цвета, из золота, алмазов и ярко-синей и переливчато-белой эмалей. Оно было подарено Грейс Келли в день свадьбы. Наиболее интересным в нем представляется инкрустированный алмазами змей, свернувшийся вокруг его основания, головой и хвостом указывающий на циферблат, – уроборос, символ вечного обновления и бессмертия.

– Но какое отношение все это имеет к алхимической свадьбе? – спросила Вера. – Тем более что единственным результатом действий месье Филиппа стала фантомная беременность Александры.

Улыбнувшись, Валко проговорил:

– Послушайте меня. Цель трудов алхимика заключалась в обретении философского камня, предположительно обладавшего способностью превращать низменные металлы в золото. Конечно, ее часто называли немыслимой мечтой жадных безумцев. Но данный артефакт воплощал в себе и другое человеческое желание, универсальное, находящее столь настойчивое воплощение в культуре и мифологии, что его считают имманентным человеческой психике: считалось, что философский камень способен даровать вечную жизнь.

– Вы говорите об эликсире жизни, – прокомментировал Азов.

Ученый продолжил:

– У него было много наименований: Ааб-Хайван, Магарас, Чесма-и-Каусар, Амрита, Мансоровар, Сома Рас. Первые сведения о нем дошли из Китая. Эликсиром жизни там именовалась субстанция, произведенная из жидкого золота. В Европе это вещество часто описывали как имеющее свойства воды. Кстати, многие горячительные напитки носили название живой воды, по-французски eau de vie, а по-гэльски – whiskey. Существует даже библейский прецедент. В Евангелии от Иоанна сказано: «А кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек; но вода, которую Я дам ему, сделается в нем источником воды, текущей в жизнь вечную»[21].

– Так что вы растите в своем саду, Рафаэль? – спросил старик. – Пока мы сражаемся с нефилимами, вы занимаетесь продлением собственной жизни?

– Не стоит удивляться, что я использую любые возможности для того, чтобы остаться в живых, – примирительно проговорил Валко. – Однако, боюсь, вы совсем не поняли меня, мой друг, когда говорите, что это не есть участие в нашей борьбе. С того самого мгновения, как Вера достала из сумочки альбом Распутина, я понял, что вы собираетесь делать.

Исследователь раскрыл книгу, и его длинные пальцы указали на сердечко. Именно это растение заставило их совершить путешествие в Смолян.

– Могу в точности представить себе последовательность ваших действий, – проговорил Валко. – Вы расшифровали поставленный здесь Распутиным символ сильфия. A потом перевернули несколько страниц и решили, что для изготовления средства Ноя вам не хватает одного только валкина… Вуаля, вы находитесь в моем доме и рассчитываете на то, что все вот-вот соединится. Но я хотел бы, чтобы вы еще раз обдумали весь язык послания – включая сделанное Татьяной изображение яйца с уроборосом. НАШ ДРУГ, если понимать под этими словами как месье Филиппа, так и Григория Распутина, был знаком с мистическими и сексуальными аспектами алхимической традиции. Их Книга Цветов – нечто большее, чем рецепт для Ноева зелья. По сути, она представляет собой гимн алхимической свадьбе – апофеозу алхимии, вершине духовного восхождения человечества. Чтобы понять причины интереса моей дочери к императорскому артефакту, вы должны рассмотреть его символику и стиль в метафорической, нравственной – даже анагогической[22] плоскости.

В мозгу Веры словно бы что-то щелкнуло. Всего двадцать четыре часа назад она сама читала Верлену и Бруно лекцию об юнгианской трактовке Анджелой самых сокровенных книг общества.

– Книга Цветов стала для нее лестницей Иакова[23], – проговорила женщина, протянув руку за альбомом.