Ангелов в Голливуде не бывает

Я помрачнела. Надо было, наверное, сообщить вам раньше, что я побывала в доме, где погиб Джонни. Лестница там была старая, широкая, с высокими ступенями, он шел, цепляясь то за перила, то за стены – кое-где на них остались отпечатки его пораненной ладони. Чтобы забраться на самый верх, находящемуся не в самом лучшем состоянии человеку надо было употребить все силы. Как только я увидела эту лестницу, я поняла, что Джонни мог подняться наверх только в том случае, если твердо решил умереть. В его мозгу жила лишь одна мысль – Мэй погибла из-за него, и он искупит свою вину, только если отправится следом за ней. Будь рядом с ним кто-то из близких, они бы могли его удержать, но, как часто случается в жизни, в критический момент никого, совсем никого поблизости не оказалось. Я подошла к краю пролета, в который он бросился, и посмотрела вниз. Вспомнил ли он в последний момент хоть кого-нибудь, кроме Мэй, звавшей его за собой, думал ли – не обо мне, но хотя бы о братьях, о матери? Наверное, нет, иначе он не поступил бы так. Я поцеловала последний отпечаток ладони, который Джонни оставил на стене до того, как шагнуть в пролет, и заплакала, потому что это был единственный поцелуй, который…

– Что с вами? – с тревогой спросил О’Доннелл, и впервые в его голосе прорезалось что-то не профессиональное, а просто человеческое.

– Так, – пробормотала я. – Вы напомнили мне о том, о чем я не хотела вспоминать.

О’Доннелл помолчал, но потом все же задал интересующий его вопрос.

– Скажите, вы говорили Тони Серано о том, что Лопес украл вашу сумку?

– Как я могла с ним говорить? – обозлилась я. – Последний раз я видела его почти месяц тому назад!

– Ну, вы могли позвонить ему, например. Или он позвонил вам. Для этого вовсе не обязательно видеться. – О’Доннелл сделал паузу, давая мне возможность вставить реплику, но я не говорила ни слова, упорно глядя в окно. – Вы же знаете, чем он занимается сейчас, не так ли? Он входит в банду Анджело Торре, и вы вполне могли ему пожаловаться после того, как эта скотина Майерс отказался искать вашу сумку.

– Боюсь, вы плохо информированы, детектив, – сказала я, не скрывая своего раздражения. – Из всей семьи Серано меня интересовал только Джонни, но его больше нет. Я не знаю, чем занимается Тони, и я уж совершенно точно не стала бы жаловаться ему на свои проблемы.

И я сердито уставилась на О’Доннелла, который, в свою очередь, смотрел на меня своим цепким, бесстрастным, все вбирающим взглядом. Легко понять, кто вышел победителем из этой безмолвной схватки: в конце концов мне пришлось сдаться и опустить глаза.

– Боюсь, что это вы плохо информированы, мисс, – промолвил наконец О’Доннелл тяжелым голосом. – Я уже арестовывал Тони Серано в этом месяце по подозрению в другом преступлении. Так вот, с собой в бумажнике он таскает вашу фотографию. И не надо уверять меня, что ваши дела ему неинтересны.

Конечно, я не видела себя со стороны, но могу побиться об заклад на что угодно, что вид у меня был глупейший. Откуда Тони мог взять мою фотографию? И тут я вспомнила, что мы с ним, Сэди, Лео и Рэем как-то заглянули к фотографу, знакомому Сэди, и он сделал несколько групповых снимков. Как я уже упоминала, я не любила свои фотографии, тем более что Джонни в тот раз с нами не было, и я сказала фотографу, что не буду покупать карточки. А вот Тони, судя по всему, не только купил их, но и вырезал мое изображение, чтобы носить его с собой.

– Вы что, не знали про фотографию? – с удивлением спросил О’Доннелл.

Я издала несколько бессвязных восклицаний и, окончательно смутившись, замолчала.

– И все-таки вы не сказали мне всей правды, – добавил детектив. – Все, что вы думаете, отражается у вас на лице, и я совершенно точно знаю, что вы что-то от меня скрываете. Только вот что?

Дверь распахнулась, и в кабинет вкатился незнакомый мне детектив – маленький, лысый, с блестящими смешливыми глазами. В руках он держал какие-то бумаги.

– Ты проиграл, Майкл, так что гони доллар, – весело сказал он. – Эксперты вычислили хозяина пушки, из которой грохнули нашего клиента.

– Ну? – нетерпеливо спросил О’Доннелл.

– Револьвер, который мы нашли в квартире, – тот же самый, из которого некая Харлин Уолш стреляла в своего мужа, когда решила, что он ей изменяет, – веско промолвил вновь прибывший, бросая бумаги на стол О’Доннелла. – Я же сразу сказал тебе, что Серано тут ни при чем. Торре умеет выбирать себе людей, и если они убивают, то не меньше, чем за грузовик виски. Мелкие ворюги не их профиль.

Харлин Уолш. Она же Маргарет как-то там, любовница и сообщница Лопеса. Все в порядке, дамы и господа, перед нами банальное убийство из ревности (в чем нет ничего удивительного, учитывая внешность подозреваемой). Немолодая некрасивая баба приревновала более молодого и интересного мужика, слово за слово, они поссорились, и она его застрелила.

…Но это никак не объясняет таинственное возвращение моей сумки и пятно на внутренней стороне ремня, похожее на кровь – пятно, которое вогнало меня в такую оторопь, что я поспешила изрезать сумку на куски и избавиться от них.