Ангелы плачут в июне

– Ненавидеть человека за чужие грехи, чтобы оправдать собственные слабости, – вот это самообман.

На этот раз мы играли в гляделки недолго. Он тихо выругался и, резко вывернув руль, прибавил скорость.

Я улыбнулась, это была ничья. Пока ничья.

* * *

И снова Тумановка.

Татьяна промокнула глаза платком и посмотрела в окно. Пятый раз за время нашей с ней беседы. Воспоминания давались женщине с трудом.

– Знаете, Лариса была такая… как бы это сказать, особенная, что ли. Баба Варя называла ее «неприспособленышем», какое глупое слово! Я обижалась, но, наверное, она была права. Моя девочка была слишком ранимой, слишком доверчивой и впечатлительной!

Плечи женщины задрожали, глаза снова скрыл носовой платок.

Я неловко погладила ее по руке. Что сказать, когда любые слова бессильны?

– Извините, отвлеклась. Вы спрашивали о гитаре. Да, я прекрасно ее помню. Хоть инструмент мы купили с рук, она была как новенькая.

– Я правильно поняла: после исчезновения Ларисы инструмент вы больше не видели?

– Не видела. Не до гитары было. Сами понимаете.

Татьяна подняла воспаленные глаза, в которых застыл невысказанный вопрос. Как же я боялась его услышать! Но и она боялась услышать ответ, поэтому молчала.

– Понимаю. Татьяна, мне необходимо снова заглянуть в прошлое с вашей помощью, если позволите, конечно.

– Если это поможет Гале… Делайте все, что сочтете нужным.

* * *

Я задумчиво смотрела в окно джипа, гадая, что предпринять дальше.

– Все-таки я не понимаю, что такого особенного в этой гитаре? – прервал затянувшееся молчание Алан.

– Похоже, ничего. Гитара как гитара. Почти новая, абсолютно чистая. У Ларисы была привычка машинально писать на всем, что попадалось под руку, ну, видимо, кроме гитары.

– А ты надеялась, она напишет на ней имя убийцы? – хмыкнул Войнич. – Представляю, как ты разочарована!

– Не представляешь. – Я действительно надеялась обнаружить хоть какую-то зацепку, не зря же Лариса акцентировала внимание именно на инструменте! Увы, получается, зря.

– А вот и твой Пинкертон, – сухо констатировал Алан, глядя на подъезжающую к нам серебристую «Ладу Приору». – Вернее, инспектор Лейстред, на центр мыслительного процесса он, извини, не тянет.

– Это смотря о чем мыслить, – проворчала я, имея в виду незаурядные способности «оборотня» выманивать деньги. Ох, чует мое сердце, сюда он примчался именно за этим. – Дальше я поеду с ним, а ты можешь заниматься своими делами. Спасибо за помощь.

– Спасибо – это что за валюта такая?

– Отдам я тебе твои деньги, жадина! – Еще один вымогатель на мою голову.

Я вышла из машины навстречу Громову, остановившемуся в нескольких метрах от нас. Его лицо ничего не выражало, губы растянулись в некоем подобии улыбки, обозначающей приветствие, а внимательный взгляд тщательно изучал джип и его пассажира.

– Нехилая тачка – на пару лимонов потянет, – сообщил он вместо приветствия.

– Чем обязана? Я просила только адрес, а не личное сопровождение.

– Считай это бонусом за примерное поведение и привлечение состоятельных клиентов. Это твой наниматель? – понизив голос, кивнул он в сторону разговаривающего по телефону Войнича.

Я решила, что проще сказать «да», чем объяснять, почему «нет», и не стала отрицать очевидное.

– И какое отношение благородная и состоятельная династия Войнич имеет к бедным труженикам Малининым? Впрочем, неважно, лишь бы платил хорошо. С этим, надеюсь, порядок?

Я не смогла скрыть удивления:

– Ты его знаешь? Откуда?

Громов смерил меня снисходительным взглядом.

– Я знаю всех людей с таким доходом, проживающих на моей территории.

– Твоя территория?! – Я с трудом проглотила возмущение, тоже мне рабовладелец! – Он здесь не живет, господин плантатор.

– Я имею в виду свое прежнее место работы – столицу нашей родины. Я как раз в их районе участковым был и, кстати, еще вчера приметил его у тебя под дверью. Вот и приехал лично засвидетельствовать свое почтение, познакомишь?

А что мне оставалось делать, тем более что Войнич, устав отираться в стороне, решительно направился к нам.

– Знакомьтесь – старший лейтенант Денис Громов, Алан Войнич.

– Не может быть! – Полицейский мастерски изобразил восхищение. – Тот самый Войнич? Чемпион! А я смотрю, лицо знакомое! Я ведь за вас тогда болел. Вот уж кого не ожидал увидеть в нашей глуши. Очень рад встрече!

Алан не оценил актерское мастерство Громова и смотрел на него с явным недовольством.

– Взаимно. Значит, это вы занимаетесь поисками пропавшей девочки?

– Так точно!

– Официально?

– Э… что, простите?

– Вы ведете это дело официально? – занудно уточнил спортсмен.

Громов удивленно прищурился и осторожно сказал:

– Не совсем. Так сказать, проявляю инициативу. А что?

– Не знаю, как на вашей службе, а на моей – инициатива наказуема. К тому же улики, основанные на видениях гражданки, считающей себя экстрасенсом, к делу не подошьешь. Не боитесь выставить себя на посмешище перед коллегами?

В голубых глазах полицейского сверкнули уже знакомые льдинки, но улыбка осталась прежней: глупой и восторженной – улыбка фаната, встретившего обожаемого кумира.