Англичанин

Конечно, не трудно догадаться, что разрешение на открытие склада земледельческих машин сильно затянулось, и что учреждения и лица делали всё, чтобы затормозить дело. Не об этом речь. Я хотел бы обратить внимание читателей на ту каменную выносливость и исключительную по редкости выдержку, с какой приезжий англичанин принимал всё удары своёй судьбы, с каким поражающим тактом относился к нравам чуждого ему государства и как, не изменяясь в лице, не повышая голоса, не делая лишнего жеста, произносил:

-- Благодарю, хорошо.

Иногда он не понимал чего-либо и переспрашивал, требуя у Феди объяснений. Так, например, его изумило то обстоятельство, что городской архитектор интересуется вопросом, где он, англичанин, провел последние пять лет своёй жизни. Подобное изумление, ясно доказывающее полное незнакомство нашего гостя с русской жизнью и обычаями, разумеется, вполне извинительно и в себе самом уже носит если не прощение, то, разумеется, снисхождение. Когда же, после специального разговора с городским архитектором, Федя объяснил, что тот согласен заменить требуемую бумагу безвозвратным залогом в размере 300 рублей, англичанин, достав карандашик, перевел русские рубли на английские фунты и бесстрастно произнёс:

-- Благодарю.

Несколько раз англичанин сам отправлялся в те учреждения, которые требовали представить такие странные, и, казалось бы, ненужные бумаги. Быть может, у него была маленькая цель: проверить, не морочит ли его Федя. Но Федя ничуть не морочил. Напротив, он, по-видимому, делал всё, чтобы облегчить тяжкое шествие англичанина по Голгофе русской государственности. Тысячи новых опасностей, тысячи непредвиденных мелочей ждали чужестранца. С неизменно покорным лицом, не протестуя, не повышая голоса, шел высокий благообразный англичанин по тернистому пути и неизменно благодарил.

Сторож говорил ему:

-- Подождите с часик.

Он отвечал:

-- Хорошо.

Помощник какого-нибудь письмоводителя, безусый щенок, с папироской в зубах, кричал ему:

-- Здесь нельзя курить!

Он соглашался:

-- Хорошо.

Пристав объявлял:

-- Мы сделаем запрос в Лондон.

Он кивал головой:

-- Благодарю, хорошо.

Иногда его выручал Федя, объяснявший, что вместо запроса согласны взять залог, вместо трёх фотографических карточек -- тоже залог, вместо свидетельства лондонской городской управы о доброкачественности машин и орудий -- тоже залог.

Англичанин вскидывал на "губернатора" свои добрые детские глаза, доставал карандаш, внимательно вычислял и произносил:

-- Это выходит 60 фунтов. Хорошо. Благодарю.

Даже наши купцы-подрядчики, опытные торговые люди, бывалый и тёртый народ, удивлялись ему.

-- Каменный какой-то! -- говорили они. -- Этого не прошибешь. Порт-Артур, в самом деле.

И вдруг Порт-Артур сдался! Англичанин умер. Это было поразительно и, главное, совершенно неожиданно.

Утром он был у фабричного инспектора, где с него брали залог. Он дал и, вручив, произнёс своё знаменитое "благодарю". Затем выслушал донесение Феди -- о том, что его требует к себе брандмайор. Он деловито и корректно произнёс: "Хорошо". Околоточный надзиратель принёс бумагу, в которой предлагалось в трёхдневный срок доставить свидетельство о благонадежном поведении. Англичанин осведомился: "Сколько?" и вручил.

После обеда он отправился на телеграф. Шел он, как многие заметили, своим обычным, размеренным шагом, сдал телеграмму в сорок три слова с оплаченным ответом и также спокойно отправился обратно в свою гостиницу. Здесь его ждал господин с велосипедным значком в петличке и предложил англичанину пожертвовать в пользу местного кружка велосипедистов 150 рублей. Англичанин вскинул на него серые детские глаза, достал из жилетного кармана свой карандаш, перевёл рубли на английские фунты и вынул деньги. Господин со значком пожал чужестранцу руку и произнёс:

-- По гроб жизни буду помнить.

На это англичанин ответил:

-- Хорошо. -- И, не дрогнув ни одним мускулом, не сделав лишнего движения против тех, какие полагаются в данном случае, -- умер на месте.

Вскрытие не обнаружило ничего, кроме того, что покойный обладал железным организмом и несокрушимым здоровьем, которое во всякой другой стране гарантировало бы ему долгую и добрую старость.

Повторяю: причина этой загадочной смерти никому неизвестна. Сам полицеймейстер -- человек не чуждый искусства и даже склонный к мистицизму -- очень интересовался этим делом... Прекрасные лондонские чемоданы из светлой прочной кожи исчезли, одним из зонтиков пользуется Федя, и, вообще, следы пребывания высокого, благообразного англичанина, с каменной настойчивостью начавшего свой трудный путь на Голгофу русской государственности, мало-помалу стираются и скоро исчезнут совершенно.

Но в памяти людской останется образ каменного чужеземца, умершего загадочной смертью в нашем большом торговом городе, где заборы серы, жизнь медленна и однообразна, и население мирно...

---------------------------------------------------------

Источник текста: журнал "Сатирикон", 1911 г.