Английский детектив. Лучшее за 200 лет

Казалось бы, время и место не слишком-то подходят для отдыха, однако отец Браун не выбирал себе выходные, а тут как раз выпало несколько свободных деньков. Их он предпочитал – если появлялась такая возможность – проводить в компании своего давнего приятеля Фламбо, в прошлом вора, а теперь частного детектива. Отцу Брауну как раз взбрела в голову причуда навестить свой старый приход в Кабхоуле, и теперь он шагал вдоль побережья на северо-восток.

Пройдя милю, а может, две, отец Браун и Фламбо обнаружили, что дикий берег закончился, превратившись в нечто, что с натяжкой можно было назвать каменной набережной: здесь имелась даже прогулочная дорожка. Фонари попадались намного чаще, их количество значительно увеличилось, и они обзавелись декором, хотя менее уродливыми от этого не стали. Спустя еще полмили отца Брауна изумили небольшие лабиринты из цветочных горшков, в которых вместо цветов росли вьющиеся растения с неяркими плоскими листьями. Однако на сад это не походило – скорее, взору священника предстала площадь для прогулок, вымощенная разноцветными мозаичными плитками, где между изгибов дорожек располагались скамьи с изогнутыми спинками.

Слабо дохнуло атмосферой тех особенных приморских городков, которые никогда не интересовали отца Брауна. Стоило же ему бросить взгляд вдоль дорожки по направлению к морю, догадка превратилась в уверенность: вдалеке, окутанная туманом, маячила большая курортная сцена, похожая на гигантский гриб, опирающийся сразу на шесть ног.

Отец Браун поднял воротник пальто и, плотнее обмотав шерстяной шарф вокруг шеи, заметил:

– Полагаю, мы добрались до места всеобщего отдыха.

– Боюсь, нынче здесь отдыхает немного народу, – отозвался Фламбо. – Подобного рода курорты стараются воскресить и зимой, но обычно все попытки терпят крах. Исключением служит разве что Брайтон и подобные ему старинные городишки. А это, насколько я понимаю, Сивуд, затея лорда Пули. Под Рождество здесь выступали сицилийские певцы, и вскоре, по слухам, пройдет один из громких боксерских поединков. Но как по мне, так пусть бы море поглотило все это гнилое местечко. Здесь уныло, будто в заброшенном железнодорожном вагоне.

Разговаривая, они подошли к большой эстрадной сцене, и священник, по-птичьи запрокинув голову вверх и чуть-чуть набок, принялся разглядывать это сооружение с любопытством, которого оно вряд ли заслуживало: безвкусный купол, позолоченный там и сям; деревянный, похожий на барабан, помост… Шесть стройных колонн крашеного дерева возносили сцену на пять футов над мостовой. Тот, кто ее возвел, руководствовался обычными в подобных случаях представлениями о дешевом шике, однако в цветовом сочетании снега с искусственным золотом крылось нечто причудливое, вызвавшее у Фламбо и его друга смутные ассоциации, которые никак не удавалось облечь в слова, – нечто одновременно возвышенное и чуждое.

Наконец Фламбо произнес:

– Кажется, я понял! Похоже на японский стиль. Как те затейливые японские гравюры, где снег на горах изображен точь-в-точь сахаром, а позолота на пагодах напоминает пряничную глазурь. Это место выглядит словно небольшой языческий храм.

– Да, – ответил отец Браун. – Давайте же выясним, какому богу он посвящен.

С неожиданным проворством священник вспрыгнул на возвышающуюся над ним платформу.

– Отличная идея! – расхохотался Фламбо. Спустя миг на причудливой сцене появилась и его мощная фигура.

Хотя расстояние от земли до помоста было невелико, но с этой высоты в бесконечном созерцании моря и земли появлялась иллюзия хоть какого-то смысла. Вдалеке увядали тронутые морозом маленькие сады, окруженные неряшливыми перелесками; на некотором расстоянии за ними виднелись приземистые длинные сараи уединенной фермы, а дальше уже не было ничего, кроме бесконечно тянущейся равнины Восточной Англии. Море выглядело безжизненным: ни одной лодки, только несколько чаек, да и те скорее не летали, а плыли в небесах, подобно последним снежинкам.

Внезапно Фламбо обернулся, услыхав сзади невнятное восклицание. Источник звука располагался куда ниже, чем можно было ожидать, и казалось, говорящий обращается к каблукам Фламбо, но не к нему самому.

Фламбо немедленно протянул руку, с трудом удерживаясь от смеха: по непонятным причинам эстрадный помост провалился под незадачливым коротышкой-священником, и тот полетел вниз, на мостовую. Однако он был достаточно высоким (или, наоборот, довольно низкорослым), и теперь его голова одиноко торчала из деревянной дыры, подобно главе Святого Иоанна Крестителя, лежащей перед его обидчиком. И возможно, на лице Иоанна Крестителя было написано такое же смущение.

Дойдя до этой мысли в своих рассуждениях, Фламбо уже не мог не улыбнуться. Затем он сказал:

– Наверное, древесина прогнила. Странно: на вашем месте скорее должен был бы оказаться я. Ну, видать, вы наступили на самую непрочную половицу. Давайте-ка я помогу вам выбраться.

Однако маленький священник пытливо вглядывался в углы и кромки пролома, словно пытался узреть ту самую гниль, и лицо его теперь выражало озабоченность.